Белые паруса. По путям кораблей
Шрифт:
Однако покой, которому лоцман предался с такой непосредственностью, был скоро нарушен.
Расстаться с Дрогденом оказалось непросто.
«Горизонт» попал в фарватер с битым льдом. Через полмили густое крошево начало паковаться — становиться льдинами, невысокими торосами. Теплоход опять стал. А лед, который до сих пор только играл с нами, показал свое могущество всерьез. Заработало течение, о котором предупреждает лоция. Медленно и неотвратимо огромная сила начала отжимать теплоход обратно к острову, Судно перестало слушаться руля. Машина работала на полную мощность
Пять кабельтовых, четыре, три.
Нас несло на Дрогден.
С маяка заметили, что судно дрейфует. Над островком взметнулся нервный, воющий звук сирены. Он сразу напомнил военные годы. В довершение сходства к низким, набухшим дождем и снегом тучам взлетела ракета. Под ее безжалостным зеленовато-белым, светом тени мгновенно выпрыгнули из закоулков, где прятались, заполонили судно. Хлопнув, ракета начала падать, и они, послушные, быстро съеживались, как щупальца невиданных морских чудищ.
На палубу выскочил лоцман. Кроме брюк, на нем была только нижняя сорочка, натянуть подтяжки он забыл и они болтались по обеим сторонам тощего стариковского зада. Сжав челюсти — на скулах выступили желваки, старый моряк не отрывал взгляда от островка, на который глупая сила тащила «Горизонт».
Авария казалась неминуемой. Сейчас теплоход прижмет к Дрогдену, раздавит о железобетонную твердь. Осталось не больше двадцати метров — камень добросить можно.
В довершение всего звякнул сигнал из машинного отделения. Надо остановить главный двигатель. Льдом забило кингстоны, плохо поступает вода, машина перегрелась. Пора дать ей отдохнуть хотя бы минут с десять, иначе может случиться большая беда. Откажут механизмы, «Горизонт» превратится в беспомощную стальную коробку.
Расстояние между островком и дрейфующим судном продолжало сокращаться, правда, медленнее. Повинуясь своим прихотям, лед ослабил давление. Впереди затемнело что-то, похожее на разводье. Обдумывать и колебаться не оставалось времени. Капитан скомандовал: «Полный вперед!» Поступить иначе, несмотря на предупреждение механиков, он не мог. Он верил, что специалисты, отличию знающие дело, сумеют подчинить себе двигатель, менее выносливый, чем люди.
«Горизонт», как пришпоренная лошадь, рванулся и полминуты спустя был вне опасности. Все молча смотрели туда, где неторопливо уходил в темноту Дрогден.
Лоцман обратил внимание на свой костюм. Не говоря ни слова, повернулся и ушел в каюту — досыпать. Больше, но его предположениям, ничего с «Горизонтом» случиться не могло. Разве вступит в игру донная мина, о которой предупреждает лоция, — караулит «кораблиная смерть» где-то рядом. Но это такой ничтожный шанс, что думать о нем нелепо.
Постепенно-постепенно мы отплыли далеко от Дрогдена, чуть не ставшего для «Горизонта» роковым.
Не все отделались так легко. Спустя неделю получил серьезные повреждения большой танкер, прижатый к островку, как «Горизонт», но не сумевший выскользнуть.
К исходу ночи наш теплоход снова засел во льду. На этот раз прочно. Но опасности его не подстерегали. На счастье, сравнительно недалеко оказался «Капитан Воронин». Он помог выбраться
Серым вьюжным днем мы отдали якорь у шведского порта Треллеборг. Подняли красно-белый флаг, вызывая лоцманский бот. Возле нас было еще несколько судов, пережидающих штормовую погоду, которая успела разгуляться с утра. Белый, как бы обрубленный с кормы и с носа паром, из тех, что непрерывно курсируют между Швецией и Данией, жался к кромке льда, опасаясь двинуться в путь. Пошарпанный французский пароходишко отчаянно мотало порывами шквалистого ветра.
Ждать бот пришлось долго. Мы видели, как один вышел из гавани, не смог преодолеть лед, вернулся, его сменил другой. Благополучно добрался к нам, взял мистера М. Наш невольный пассажир на прощание приветливо помахал рукой.
Теперь «Горизонт» мог идти своим курсом — на Росток.
Однако всем событиям нашего рейса еще не суждено было кончиться. Радист поймал «SOS». Два судна столкнулись во льду, вернее, их столкнул лед, — получили серьезные повреждения: нос сухогруза угодил в борт танкера, пробил его, пострадал и сам. Обеих бедолаг держит на плаву лед. Если он разойдется, будет плохо, и они просят помощи, пока положение не ухудшилось.
Пошли на «SOS».
Опять началась неравная борьба со стихией. Труднее всего переносил ее сам «Горизонт», не приспособленный к таким передрягам. Он не рассчитан на плавание в высоких широтах, лед для него труднопроходим. То и дело встречались льдины, от ударов о которые форштевень звенел, судно останавливалось. Отрабатывали задний ход, искали другую лазейку, слабое место противника.
Когда «Горизонт» был в шестнадцати милях от места аварии, сообщили, что к терпящим бедствие пробились шведские спасательные суда, выполняют необходимые работы.
В последнее утро туман ослабел. Стало видно вокруг миль на пять и зрелище было невеселое: лед, ни одного разводья. И лед крепко схватил «Горизонт». Вторично, как несколько суток назад, после Дрогдена, своими силами теплоход освободиться не мог. Но помощь была близка. Скованный «Горизонт» простоял не больше двух-трех часов, как подошла «Вьюга» — сильный, прочный ледокол советской постройки. Любо-дорого было смотреть, как молодецки крушила она льдины.
Скоро показались трубы, крыши Варнемюнде — города, стоящего в устье реки Варнов. Порт Росток в нескольких милях выше по течению. Там окончится наш рейс.
VI. В гавани
Была когда-то морская песня:
В гавани, далекой гавани,Где маяки зажигают огни,Из гавани уходят в плаваньеКаждой ночью корабли…Где гавань нашего сердца и нашей судьбы? Моряк всегда в пути. Остановить его может только авария. Присужденный к покою, он теряет счастье, проводит долгие дни, глядя, как появляются из бескрайней шири, как уходят и даль дымы кораблей; ночью снятся ему штормовые закаты.