Белые розы
Шрифт:
Правда, я ещё лобок свой никому не показывала: что если моему Сашке он понравится таким, как есть? А если нет… хотя я уже по чуть-чуть сама начала привыкать к своему взрослому телу. Я лежу на кровати и, не открывая глаз, ласкаю сама себя. Как же приятно к себе прикасаться и думать о нём! Правда, я не всегда думаю только о нём — если честно, я думаю совершенно о разных вещах. Господи как же хорошо, что никто вокруг понятия не имеет, о чём я думаю! Ведь о том, что в моей голове, даже себе самой признаться стыдно.
— Юлечка, ты встаёшь? А то в институт опоздаешь. — В комнату входит мать.
— Да мама. — Разом открываю глаза и заливаюсь краской.
— До занятий меньше часа. Ты успеваешь?
Беру телефон и смотрю на часы, глаза после сна ещё недостаточно хорошо видят, и я прищуриваюсь. 7-39, надо спешить.
Вскакиваю — и бегом в ванную. Скидываю с себя пижаму. Меня возбуждает, что под ней я совсем голая. Смотрю на себя в зеркало: слегка кругленький животик. Многие любят плоский живот и пресс, но мне это не светит: хоть я и худая, но не люблю спорт. Кроме того, эта округлость форм меня саму возбуждает. Оттопыриваю задницу, провожу рукой по животу и прикасаюсь к лепесткам. Боже, как приятно!
— Ты там надолго? — стучит мать. Чёрт, весь кайф обломала!
— Сейчас, сейчас, мама. — Включаю воду, чтобы она ничего не слышала. Снимаю носки (сплю я в них) и становлюсь под душ. Без душа по утрам я не могу проснуться. Намыливаюсь авторским мылом. Моя подруга сама варит мыло и дарит его всем на день рождения.
У меня в ванной целый арсенал: кремы, скрабы, молочко для тела. Но сейчас мне нужно быстро вымыться, чтобы хорошо пахнуть. Выбираю вкус малинки. Сегодня всё моё тело будет пахнуть малинкой. И где бы он меня ни поцеловал… Ой, опять эти пустые мечты!
«Ты же знаешь, что сегодня вы отсидите три нудных пары, перекидываясь эсэмэсками, а потом отправитесь по домам готовиться к завтрашним семинарам. Сегодня даже физры нет, чтобы он имел хотя бы шанс увидеть твоё тело».
Выключаю душ, заворачиваюсь в полотенце, умываюсь и чищу зубы. Как же мне нравится это делать! Тщательно вычищаю каждый. Я обожаю своё тело, и оно отвечает мне взаимностью. Может, я и не самая красивая девушка на свете, но самая ухоженная. Выхожу из душа и начинаю краситься. Тоналка, точнее сказать, штукатурка. Вывожу идеальный цвет кожи. Слежу за тем, чтобы границ между отштукатуренной частью и не отштукатуренной было не разобрать. Дальше — глаза. Очень много времени уходит на глаза.
— Юля, ты опоздаешь! — снова напоминает мать.
— Да, да, сейчас! — Заканчиваю с губами. Аккуратно подвожу их — люблю, чтобы всё было идеально. Люблю быть идеальной. Обожаю совершенство! Закручиваю реснички и подрисовываю стрелки. Кто не видел меня, без стрелок может и не узнать. Ещё чуть-чуть подрисую губы — и всё, можно одеваться.
Что у меня сегодня: лодочки на каблучках — самые простые и самые лучшие. Специальной мокрой губкой вытираю — чтобы блестели. Колготки телесного цвета. А меня так и подмывает надеть чёрные, похожие на чулки. Они почти до самого верха тёмные, а сверху светлые. И каждый, кто видит светлую часть, почему — то воображает, что там я голая. Иногда так и хочется не надеть трусики — пускай у парней будет шанс хоть краешком глаза увидеть, что там… хотя нет, не надо. Я стесняюсь. Долбаное воспитание. Когда же, наконец, я смогу избавиться от этих комплексов и зажить счастливо?
Колготки телесного цвета и пышная мини. Люблю всё пышное — волосы и юбки, хотя я уже
Теперь грудь выглядит хоть как-то значительно. А хочется, чтобы прям выпирала, но у меня такой никогда не будет, разве что силикон. Но-о-о-о-о… я не хочу, не хочу огромную грудь, я, наоборот, люблю всё миниатюрное, я бы скорее лепестки у своей «розочки» «постригла» чем грудь увеличивала. И подтяжку бы сделала, и ботокс. Хотя губы у меня и так пухлые, но можно ещё добавить. Опять прикасаюсь к себе и закрываю глаза. Господи, как же хочется секса! И почему я должна столько терпеть? Чего ради придуманы эти нормы приличия, это воспитание? Чтобы в одиночестве страдать? Мечтаю о том дне, когда это случится. Это будет самый лучший день в истории. Самый лучший день в моей жизни!
— Ты уже опоздала, — говорит, вбегая, мать.
— Сейчас, сейчас! — быстренько надеваю блузочку кожаный пиджачок. Вещи у меня со вчерашнего дня сложены. Конспекты, ручки… они едва помещаются в сумочку, я её даже не закрываю.
Чмокаю маму в щёчку и вытираю с неё помаду.
— Пока, мам! — улыбаюсь и говорю. — Буду как обычно.
Вылетаю, вызываю лифт, но даже не пытаюсь его дождаться, быстренько слетаю по лестнице вниз. «Цок-цок-цок-цок!» — отстукивают каблучки. Выхожу из подъезда и направляюсь к маршрутке.
На лавочках сидят бабушки.
«Шлюха!» — продумываю я реплики за них. Ну и пусть будет шлюха! Да, я такая. В душе, где-то очень глубоко в душе.
Захожу в переполненную маршрутку, едва дотягиваюсь до поручня, чтобы не упасть. Параллельно копаюсь в сумочке, нахожу помятую купюру и протягиваю её водителю.
— Институт, — говорю я.
Играет телефон, ещё одно эсэмэс от него. Я должна его прочитать во что бы то ни стало.
— Девушка, присаживайтесь, вы такая… нарядная, — уступает мне место симпатичный парень, до того несколько секунд неотрывно пялившийся на мои коленки.
— Спасибо! — улыбаюсь я, наконец, дотянувшись до своего телефона.
Что там: пропущенный вызов и новая эсэмэска от него.
«Ты самая… ласковая, любимая, нежная…» Стихами заговорил! Моё сердце прямо-таки тает от таких слов, а на глазах едва не выступают слёзы от избытка чувств. Я так хочу, чтобы он меня трахнул — взял и отодрал, как конченую шлюху. Я уже возбуждаюсь от его эсэмэсок. Этих перепадов возбуждение моё маленькое сердечко не выдержит, буду, как мать, к сорока на таблетках. Нет, с этими нормами приличия однозначно что-то не так. Хватит себя мучить, хватит жить в клетке, сооружённой из собственных комплексов!
Но и Сашка тоже хорош: всё никак не предлагает мне секс. Или предлагает, но так неубедительно, что мне так и хочется отказать ему.
А может, просто набухаться, и пусть случится то, что должно случиться. И, типа, я не при делах. Просыпаюсь такая утром — а я уже не девственница! Жаль, я больше двух бутылок пива выпить не могу, меня тошнить начинает. Да что ж у меня всё не как у людей?! Это всё гены — спасибо папе!
— Институт! — говорит водитель.
— Спасибо! — Встаю, и наши взгляды с тем парнем, что мне место уступил, пересекаются. Он смотрит мне прямо в глаза, как будто говорит мне: