Белые розы
Шрифт:
— Ты идёшь сегодня куда-то? — спрашивает меня Димка.
— Да, — отвечаю. — Меня Сашка к себе пригласил, у него родаки уехали.
Вижу, Димасик напрягся, не хочет отдавать меня другому мужчине. Но ему придётся смириться: рано или поздно мы с Сашком переспим, потом станем жить вместе, потом поженимся, так что пускай уже сейчас привыкает к этой мысли.
— И что ты в нём нашла? — вдруг говорит мне Катька. Странно, что не Димка спросил меня. Или они сговорились с Катькой?
— Да много что, — говорю. — Фигура его нравится, руки,
Димка молчит, как воды в рот набрал, а Катька продолжает:
— Мне кажется, он какой-то… ну, не знаю… То с той погуляет, то с той, то с той. Сколько их у него было, прежде чем вы с ним сошлись…
Это ещё один миф. Знали бы они Сашку, как знаю его я, понимали что бы, что никакой он не плейбой. Он с одной девушкой рядом пройдёт — её ему в невесты запишут, с другой за одной партой посидит — уже все шепчутся, что они спят вместе. Просто он симпатичный, с ним любая отлично смотрится.
— Вы плохо его знаете, — говорю я, а сама сдерживаю улыбку. Если бы он был ловеласом, ах если бы! Может, мы тогда бы и не встречались — не люблю я ветреных. Вот как чувствую, что у парня ветер в голове и он на других постоянно смотрит, меня прям отталкивает. Такого бы я легко бросила, как бы сильно ни любила.
— А ты хорошо его знаешь? — подаёт голос Димасик. Чувствую напряжение, которое нужно разрядить.
— Нет, мы ещё не спали, — говорю. Своими словами я только масла в огонь подливаю, но мне хочется это озвучить, хочется — и всё тут!
— А у тебя когда-то был парень? — спрашивает Димка. — Ну, с которым вы… это самое…
— Спали, ты хотел сказать? — Вижу, как он волнуется. Но мы друзья, а между друзьями не может быть никаких секретов.
— Да-да. Ты уже занималась с кем — то сексом? — спрашивает он, набравшись смелости.
— Нет, — отвечаю я и вижу что ни он, ни Катька мне не верят. — А чего вы на меня так смотрите. Мне семнадцать, и я ещё девочка. Что тут странного?
— Да, просто мы думали, — говорит о себе «мы» Катька. — Что ты такая ветреная.
— Нет, я никак не девушка лёгкого поведения, — улыбаюсь и качаю головой. — Я не шлюха. — Смеюсь. — Хотя одеваюсь и крашусь, как они.
— И ведёшь себя соответственно, — добавляет почему-то Димасик. Мне становится неприятно, но я предпочитаю сделать вид, что всё в порядке. С такими людьми, как Катька и Димка, нужно вести себя соответственно. Они ничего не говорят специально, чтоб обидеть, просто могут ляпнуть не подумав.
— Не-ет, я хранила себя для единственного. — Мечтательно закрываю глаза. О-о, как же я хочу сосать! Резать вены ради этого готова! Скорее бы уже! Сегодня на него накинусь, и пусть думает обо мне всё что хочет.
— Для кого? — спрашивает, как дурачок, Димка. Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Неужели всё ему нужно объяснять словами?
— Для Сашки — что, непонятно? — отвечает за меня Катя. Хоть она-то догадалась. Она
— Идём, — говорю я, — прогуляемся до фонтана.
Он оставляет пустую бутылку возле урны и берёт ещё одно пиво в киоске. А мне уже хватит, я и после одной слабоалкоголки всегда пьяненькая.
Достаю телефон, и по спине пробегает холодок: он всё это время стоял на беззвучном, а там 22 вызова. Кто это мог звонить? А вдруг что-то случилось?
«Мамка»… «Мамка»… «Мамка»… Понятное дело, 20 звонков от мамы, один — с неизвестного номера и один — от Сашки. Кому я буду первому звонить? Догадайтесь.
— Да, Сашулечка, — виновато улыбаясь, говорю я.
— Ты куда пропала? Я тебя по всему корпусу ищу.
— Вот, в парке с друзьями гуляю, мы у фонтана. Я забыла с беззвучного снять. Какая же я дурра!
— Будь там, я уже иду.
Кладу трубку и едва не плачу:
— Чёрт! Забыла на звук включить!
— Да чего ты так волнуешься? — говорит Катюха. — Вы же в итоге созвонились.
— Да, но он просил меня в вестибюле института подождать. Мы должны были к нему поехать. А я гулять пошла. На меня вообще нельзя положиться.
— С друзьями тоже нужно иногда видеться, — говорит Димка.
— Да, но я ведь обещала… Чёрт! — Виню себя во всём.
Достаю телефон и пишу ему эсэмэску извинительную.
«Прости, милый, любимый единственный! — Какая-то дурацкая песня получается. — Любимый Сашулечка, я, дура, забыла! Прости!» — Мысленно на коленях прошу у него прощения, а на шее — цепь; я его рабыня, и я молю его наказать меня за оплошность. Мне хочется, чтобы он меня наказал по-настоящему. От этих мыслей возбуждаюсь, хочется прямо здесь запустить руку в трусики и прикоснуться к себе. Но где я это сделаю, в парке, что ли? Чувствую, как там внизу стало мокро.
Снова смотрю в телефон — 20 пропущенных от мамы. Набираю её номер.
— Да, мам, — говорю я.
— Ты где была, чего трубку не брала?! — накидывается она на меня. Конечно же, она волнуется, она же мать.
— Что-то случилось? — спрашиваю.
— Просто целый час не могла до тебя дозвониться.
— Ну, дозвонилась. — И как я с матерью разговариваю! Иногда мне так за себя стыдно!
— Просто я волновалась.
— Телефон на беззвучном был, мне всё время эсэмэски приходили, и лекторша сказала на беззвучный поставить. А я его снять забыла. — У меня всегда есть оправдание.
— Ну, слава Богу, что всё в порядке! — выдыхает она.
— Слушай, мам, я сегодня буду поздно, — начинаю издалека.
— Это когда — поздно?
— Пока я не могу сказать… Ладно, меня друзья уже ждут, пока! — Кладу трубу, хотя и Дима и Катя мне жестами показывают, чтобы я говорила дальше.
Прячу телефон в сумочку и поднимаю глаза. К нам идёт Сашка.
— Приветик! — машу ему пальчиком. Он подходит, обнимает меня и целует.
— Забегался, пока искал тебя, — говорит он.