Белые волки Перуна

Шведов Сергей Владимирович

Боярин Ставр, принявший за княжьим столом с излишком, задремал в седле, а боярин Хабар, тоже хмельной, но не от мёда, а от выпавшей удачи, соколом сидел на коне и только что не клекотал в ответ на собачий лай.

– Предупредить тебя хотел, боярин, - шепнул ему Блуд.
– Воевода Отеня, со слов боярина Глота, плетёт про твою дочь непотребное, указывая пальцем на плешанского воеводу. Думаю, что решили они стравить вас со Ставром себе на потеху.

Не то чтобы Хабар захлебнулся в горе, но с настроения спал. От кого там понесла Милава своего первенца, Ставру, конечно, дела нет, но доверия у него к Хабару не будет после этих шепотков. А то ещё

решит, что новгородец водит его вокруг пальца и за спиной младого Изяслава обделывает делишки с Белыми Волками. Конечно, Изяслав в плешанском раскладе невелика фигура, но ведь не по злому умыслу Хабара или Ладомира, а по молодости лет. Войдёт в года и возьмёт своё. Но до той поры ему не удержаться в Плеши без помощи Волков - про это известно не только Ставру, но и Милаве. Она женщина неглупая и понимает свою выгоду.

– Спасибо, что предостерег, боярин, - тихо отозвался Хабар.
– Это моя удача спокойно спать не даёт киевской старшине.

– Злобны как псы, - подтвердил Блуд.

– Какие псы? – зашевелился задремавший было в седле Ставр.

– Собак, говорю, развелось в Киеве - ни пройти, ни проехать, - усмехнулся Блуд.

Не худо было бы боярину Мечиславу столковаться с тем же Хабаром. А в Киеве развернуться Блуду не дадут - и старшина злобится на него, и князю Владимиру не люб бывший ближник Ярополка. Так и затрут, затопчут в грязь общими усилиями.

Глава 5

Зов Перуна

На подворье Блуда поджидал человек, одетый в чистое портище, с благообразным лицом и расчёсанной по груди лопатой бородою. Не враз и признал боярин ближника Перуна, а признав, обрадовался. Это раньше, при Ярополке, заходилось сердце у Блуда, когда он видел ведуна Бакуню. Было тогда что терять, а ныне опальному боярину ничего уже не страшно. Потерять осталось разве что голову, а приобрести с помощью Бакуни можно многое.

Звал боярин Мечислав Перунова ближника в дом и угощал как дорогого гостя медовой брагой и фряжским вином. Брагу Бакуня пил с удовольствием, а от вина отмахивался - больно уж кислое. Прислуживала за столом гостю Славна, но по лицу было видно, что недовольна - негоже боярской жене, пусть даже и младшей, прислуживать простолюдину. Но Блуд не обращал внимания на бабьи ужимки, для него Бакуня гость важный, поважнее любого боярина будет.

– Воевода Отеня сегодня на княжьем пиру лаял непотребно Хабарову дочь за её сына, будто бы рожденного от Ладомира.

Бакуня не сразу откликнулся на Блудовы слова, а Славна так и застыла у стола с открытым ртом. Ну до чего, скажи, жёнки любопытны - боярин даже крякнул с досады. А с другой стороны, будь у неё что-то с этим самым Волком, так по иному бы отнеслась к рассказу мужа.

– Не знаю, что у них там было или не было, - откашлялся Бакуня, - но в моём присутствии в святилище Перуна, пред грозными очами распаленного кровавой жаждой Ударяющего бога кудесник Вадим сказал Хабару - береги волчонка, в нём возвышение твоего рода. А самому Хабару перед этим видение было, что обернулась его дочь волчицей и спуталась с волком, а уж от этой вязки родился ребёнок.

От Бакуниных слов ахнули и Славна у стола, и холопки по углам. Боярин Блуд даже цыкнул в их сторону для острастки - не для бабьих ушей был этот разговор.

– Семя Перуновых Волков любому роду только на пользу, - спокойно продолжал Бакуня.- А то с чего бы удача попёрла в Хабаровы руки?

Что верно, то верно - на Блудовых глазах новгородец сегодня выиграл у боярина Басалая ладью и других киевских бояр пощипал изрядно, а всё потому, что поставил на Перунова Волка, когда все прочие ставили на княжьего мечника.

– Воевода Ладомир припечатал мечника Корчагу к земле. А князь Владимир был этим сильно уязвлён.

Бакуня внимательно выслушал рассказ хозяина о случившейся на пиру размолвке между киевским князем и плешанским воеводой. По его вечно прищуренным глазам трудно было понять, как он относится к Блудову рассказу - осуждает Ладомира за дерзость или, наоборот, одобряет.

– Ссора Ладомира с князем Владимиром на пользу делу, - сказал Бакуня.
– Теперь Великий князь не захочет уронить себя там, где преуспел плешанский воевода.

– Это как?
– не сразу понял Блуд.

– Коли плешанский воевода взял два городка, то Владимиру самое время прибрать к рукам все ятвяжские земли.

Как ни хмелен был Блуд, а уловил всё-таки ход мыслей Перунова ближника. Ему даже пришло в голову, что Ладомир затеял свару на пиру Владимира с дальним прицелом и с подачи Перуновых волхвов, у которых в ятвяжских землях был, оказывается, свой интерес. От прихлынувших мыслей Блуд даже протрезвел и слушал теперь ведуна во все уши.

– Кудесник Криве взял непомерную власть в землях ятвяжских и кривецких, а бога своего объявил Ладой, самым любимым и любящим среди всех богов, а Перуновы святилища велел зорить. Бог Велняс - славный бог, у нас его тоже почитают под именем Велеса, но Ладой ему не быть и впереди Перуна не стоять.

Бакуня залпом осушил серебряный кубок, видимо для того, чтобы унять вспыхнувший жар в сердце. А боярину Блуду оставалось только подивиться ненависти, прозвучавшей в голосе обычно скрытного и насмешливого Перунова ведуна.

– Завтра в ночь на Перуновом холме будет пир, - Бакуня вперил острые глазки в боярина.
– Коли сердцем не дрогнешь - приходи, там и услышишь слово Вадима от Перуна-бога.

На том и распрощались Перунов ведун с киевским боярином. А у Блуда в голове смятение мыслей: не на простой пир звал Бакуня - на Перунов. На тайных пирах с богом общаются только самые ближние к нему, те, к кому он расположен и кому даёт часть своей силы в награду за преданность. Как Плешанскому воеводе Ладомиру или новгородскому боярину Хабару. А кто не люб ему, тех Перун последних сил лишает, как это было с князем Ярополком. Тому, как погубил Ударяющий Великого князя Киевского, боярин Блуд сам свидетель.

Пятеря со Славной уж и сапоги сняли с боярина и порты, а он всё сидит на ложе как оглушённый. И не то, чтобы мучается сомнениями Блуд - никаких сомнений у него нет, поскольку только длань Перуна и способна его защитить. Просто страшно боярину. В боговой дружине совсем не так, как в дружине княжьей и спрос другой, и ответ.

– Ребёнка покормила?
– покосился боярин на Славну, у которой набухшие груди пёрли сквозь рубаху.

– Ещё время не приспело, - жёнка слегка смутилась под мужниным взглядом.
– Коли не нужна тебе боярин, то я пойду.

– Иди, - махнул на неё рукой Блуд.- Да смотри за малым, шкуру с тебя спущу, если с ним что случится.

И сам не понял, с чего это вдруг взъелся на Славну. Жёнка мягкая, покладистая, не то, что старшая, у которой глаза не блестят на боярские ласки. Засели занозой Отенины слова в мозгах у Блуда, и уже самому ясно, что брех это был пустой, а всё с ума не идёт. А тут ещё Бакуня огорошил - у кого волчье семя в роду, у того и удача в доме. Бакуня ведун, он понапрасну такими словами бросаться не будет.