Белый Бурхан
Шрифт:
Техтиек восхищенно прищелкнул языком:
— Какие у них кони! А?
— Мне и бурханам нужен приют, Техтиек.
— Будет! Все будет, алыпы!
Он привел их в свою пещеру, хотел закатить пир, какого еще не видели горы, но старший из гостей сказал:
— Не надо шума. Ничего не надо.
— Вы — гости, а я — хозяин! И мне самому решать, как встречать дорогих гостей! — Техтиек был горд, и ему хотелось, чтобы гости узнали еще и о его щедрости, о его богатствах и его могуществе. — Говори, Чочуш, что нужно!
Вместо Чочуша
— Ничего не нужно. Уймись, ничтожный человек, если не хочешь, чтобы я тебя прихлопнул, как муху.
Это было неслыханным: его, грозного Техтиека, хотят прихлопнуть! И кто?! Рука Техтиека рванулась к кинжалу и тут же пристыла к его рукояти, не в силах выдернуть оружие из ножен.
— На колени! — тихо, но требовательно сказал Белый Бурхан.
И Техтиек опустился на колени.
Чочуш не поверил своим глазам: перед дугпой Мунхийном стоял в униженной позе человек, одно имя которого наводило ужас на чинов полиции и горной стражи, на караванщиков Монголии и Китая, на любого алтайца, кем бы он ни был — нищим кайчи или знатным зайсаном! Человек, перед которым дрожали его соратники по разбою, сами не знающие страха и жалости! Человек, по которому плакали не только тюрьмы Томска и Кузнецка, но и тюремный эшафот!
— Я навсегда отнимаю у тебя позорное имя Техтиека и даю тебе имя славного хана Ойрота, владыки этих гор и всех людей, которые в них живут! Повторяй за мной! Клянусь своей жизнью и кровью своей, своей памятью и своей смертью, что буду преданно и самозабвенно служить Белому Бурхану — посланцу неба, а также всем его приближенным, как находящимся тут, передо мной, так и тем, имен которых я еще не знаю, но все они помечены святостью неба…
Техтиек слово в слово повторил все, что потребовал Белый Бурхан. Потом ему оголили левое плечо и поставили игольчатое клеймо из перекрещенных молний.
— Встань!
Теперь в руках Белого Бурхана дымилась бронзовая чаша, которую он протягивал Техтиеку.
— Пей! Это — кровь хана Ойрота, в которого ты отныне воплотился! Теперь этим именем ты можешь казнить и миловать открыто, гласно, при любом скоплении людей. Это право дал тебе я, Белый Бурхан — посланец неба!
Техтиек медленно опорожнил чашу, не чувствуя ничего, кроме отвращения и ужаса. Он вернул чашу, и она тотчас растаяла в воздухе, а по лицу Белого Бурхана прошла гримаса и застыла маской спокойствия и умиротворения…
Но не было отныне спокойствия и тем более умиротворения в самом Техтиеке! Белый Бурхан сумел на время парализовать его волю, превратив в своего раба. Потом вызвал к себе, подал чашку с каким-то напитком, отдающим плесенью, а когда Техтиек послушно ее опорожнил, сказал почти ласково:
— Тебе будут нужны помощники, хан Ойрот. Ищи их сам. Тебе потребуется много золота, чтобы купить оружие. Ищи его сам. Тебе надо построить свой военный лагерь в самом неприступном месте Алтая. Строй его сам. Все бурханы будут тебе помогать, но подчиняться отныне ты будешь только мне. Иди.
И на всю осень, зиму и весну Белый Бурхан забыл о Техтиеке, хотя приказы и распоряжения передавал ему через своих помощников постоянно будто держал его в невидимой, но хорошо ощутимой узде. Теперь настал момент, когда он снова потребовал его к себе, послав с этим приказом Чочуша, которого наконец-то Техтиек мог упрекнуть в нарушении законов дружбы.
Упреки Чочуш выслушал, улыбнулся:
— Ты прав как человек. Но теперь ты — хан Ойрот и служишь небу! Техтиека больше нет, а значит, и нет обид между нами.
Чочуш привел его в пещеру, которую Техтиек не узнал. Белый Бурхан изменил и переделал ее так, что она стала походить на каменный дворец.
— Сколько же мастеров работало тут! — удивился он.
— Мастеров не было. Все сделали мы, бурханы.
Техтиек с сомнением покачал головой, но Чочуш уже остановил его, указав рукой в левый угол пещеры, где раньше была выбита ниша для награбленных его людьми сокровищ:
— Там тебя ждет Белый Бурхан. Иди один.
Первые шаги Техтиек сделал уверенно, но потом непонятное оцепенение овладело им и, увидев Белого Бурхана, он снова упал на колени и склонил голову:
— Слушаю и повинуюсь!
— Есть ли у тебя помощники, хан Ойрот?
— Да. Я их нашел сам.
— Есть ли у тебя золото, хан Ойрот?
— Есть, но его пока мало.
— Строишь ли ты военный лагерь для своих воинов Шамбалы?
— Я нашел место, Белый Бурхан. Одно из ущелий Аркыта.
— Ты работаешь медленно, хан Ойрот! — Брови на лице Белого Бурхана шевельнулись, поползли навстречу друг другу. — Я тобой недоволен! Если ты не можешь справиться сам, тебе помогут бурханы!
— Я все сделаю сам.
— Нет, ты снова все затянешь! Людьми и строительством военного лагеря будут заниматься бурханы. Ты должен собирать золото для монет Шамбалы! Наши монеты должны быть самыми крупными и включать в себя стоимость сотен золотых рублей, тысяч серебряных ланов и десятки тысяч тугриков! Вот образец монеты в один идам. Их нужны тысячи!
Белый Бурхан протянул узкую плоскую ладонь, на которой лежала крупная золотая монета, не уступающая по размерам конской подкове. Техтиек взял ее, взвесил на руке:
— Я займусь золотом.
— И помни, хан Ойрот, наши идамы должны быть несокрушимы! Они тоже наше оружие! Иди.
Техтиек вышел из пещеры, сел на камень, вырезанный бурханами где-то в толще горы, подбросил и несколько раз поймал гигантскую монету. Уронил под ноги, она зазвенела от удара о камень, покатилась, тяжело упала, сверкая уже знакомыми гранями скрещенных молний. Техтиек поднял монету:
— Он прав. Такой монетой можно убить человека наповал! Где же мои люди?
Они всегда ждали его и никуда не уходили, если даже и была необходимость: гнев Техтиека был страшнее. Но сейчас никого из них нет. Значит, и его людьми теперь командуют бурханы?