Белый Бурхан
Шрифт:
– Поздно, - вздохнул Пунцаг, - монахи с Четом уже на перевале, не отбить.
Но лавину всадников заметили и монахи. Заспешили, пробиваясь прикладами к седловине. Со всех ног начали удирать от Дельмека и оборванцы-кержаки, теряя последние клочки своей домотканины.
Показался и сам Дельмек, лишившийся в последней потасовке коня и винтовки. Не доходя нескольких шагов до каменного укрытия бурханов, упал, отбросив нагайку, от которой остался один черенок.
– Чет...-хрипел он.-Отбивайте Чета!.. Не спеша, равнодушно день шел к зениту. Солнце палило нещадно, и голубой купол неба был высок и безбрежен. Хорошо
– Займись Дельмеком, его нельзя здесь оставлять!
– и повернулся к воинам: - Выходить на тропу! По одному!
И тотчас вжикнула пуля рядом с его головой, запорошив глаза каменной пылью. Чочуш инстинктивно пригнулся, протер глаза, осторожно выглянул из-за боковой грани камня. Во весь рост, подняв в руке крест, шествовал отец Никандр, ведя за собой героических иноков в изодранных рясах и захваченных пленных.
Чочуш прицелился, но Пунцаг положил ладонь на затвор его винтовки, сказал тихо, но внятно:
– Не надо стрелять, бурхан. Он безоружен.
– Он-поп! Начальник над монахами!
– Все равно не надо стрелять.
Куулар Сарыг-оол уходил от Чибита один, отпустив Хертека. Встреченный им караван купцов-чуйцев принес сигнал приказа: волнистую линию с чуть отставленными тремя точками на одном из тюков с мануфактурой. Таши-лама назначал ему встречу в Урумчи.
На душе его было спокойно, глаза зорко и пристально смотрели вдаль и видели то, что не суждено увидеть никому из смертных, даже самым зрячим...
Он видел бесконечные каменные ступени монастыря Шаругене, слышал небесные громы труб и улыбался главному Хранителю Огня, склонившемуся перед ним, великим жрецом Бонпо, в уничижительном поклоне... Его духовный двойник Ка, посланный Агни Йогой к центру мира - горе Меру, передал прану героя чудесным путем к родным алтарям, где в его честь должны взвиться золотые столбы огня!.. Но Шаругене пока подождет, и главный Хранитель Огня поторопился со своим решением.
Куулара Сарыг-оола ждала Лхаса, куда они прибудут вместе с таши-ламой, решившимся ради него на трудную дорогу в Урумчи...
И никто в целом мире не узнал бы сейчас в этом благообразном и сухом старике вчерашнего сияющего белизной одежд и сверкающего драгоценностями могущественного бога алтайцев Ак-Бурхана! Он удовлетворенно рассмеялся и поднял голову, чтобы, не мигая, взглянуть в ослепительный лик солнца.
Так надобно ли нам, червям и тлям ничтожным и гнусным, уповать на благо лона господня?
Из проповеди Иоанна Крондштадского
Глава первая
НОВЫЙ ДРАКОН
Надвигалась ночь, а Техтиек не знал еще, как и где он ее проведет. Своей армии он больше не верил, с опаской посматривал на полководцев, больше похожих на конокрадов, жуликов и убийц, чем на честных и действительно преданных ему людей. Они слишком долго колебались, а взяли его сторону, когда вопрос был поставлен прямо и жестко: обнажать хану Ойроту меч или еще подождать? Лишь тогда они дрогнули и надвинулись на толпу следом за ним... Да, в других условиях он бы охотно затянул на шее у каждого из пятерых хорошую моченцовую веревку из конского волоса, заставив предварительно под страшными пытками вывернуться наизнанку!..
Кто-то ведь успел уже пустить змеиное шипенье в их ослиные уши! Если есть змеиное шипенье, значит, есть и змея? Где же она? Как найти ее до наступления ночи, чтобы заставить на глазах у всех подавиться собственным жалом?
– Великий хан! Не пора ли поставить людей на отдых? Темь.
– Небо еще полно солнца!
– Да, великий хан. На чистом месте-светло, а здесь, в лесу, уже темь!
Теперь люди шли за Техтиеком не бесформенной толпой, как утром, а разбитые на пять колонн, во главе со своими командирами, повинуясь ходу белого коня хана Ойрота, как нить повинуется движению стальной иглы сквозь ткань или кожу.
– Привал был недавно. Люди не могли устать так быстро.
– Так темь же! Скоро лбы начнут расшибать о деревья!
Далась ему эта темь! Темь... Такого и слова нет у теленгитов! Но где-то он эту сокращенную монгольскую форму слышал... Где же?
Техтиек знал много способов проверки людей, но не один из них не годился сейчас для поимки шептун... кому из них может мешать посланец самого неба? Зайсанам, баям, попам, чиновникам, полицейским, некоторым русским купцам и алтайским камам... И - много, и - мало! Значит, если в его войско пробрался соглядатай врагов, то он непременно должен чем-то отличаться от всех остальных. Что говорил хан Ойрот о заповедях неба, чего требовал от Чугул и Чета Чалпана, от всех алтайцев? Уничтожения оружия насилия, всего чужого и чуждого, изгнания кошек, сохранения родов, отторжения русских от алтайцев... Стоп! Значит, если соглядатай послан врагами из русских, то он вряд ли будет носить косу на затылке; если врагами из алтайцев, то его ничем от других не отличишь! И все-таки надо их всех заставить обнажить головы и склонить их! Перед ним, ханом Ойротом!
Сейчас должна открыться поляна. Нет, чуть дальше.
– Солнце садится, великий хан! Люди ропщут Техтиек скосил глаза. Опять этот добровольный телохранитель! А где же второй? Их же было двое услужливых, заискивающих, готовых на все и вся... Еще там, на спуске с перевала, они начали активно и старательно опекать его, покрикивая на всех, кто закрывал крупами своих коней спуск: "Дорогу! Дорогу хану!"
– Еще рано.
Солнце, действительно, уже перекатилось через Ануйский хребет. Ну и что из того? Понадобится - и ночью идти будут! Лишь бы уйти от русских и от бурханов!
Интересно, и зачем этим двоим позарез нужен привал, когда настоящая темнота еще не наступила? И полководцы Шамбалы молчат. Кто же тогда ропщет?
– Пусть прибавят шаг! Не на тропе же становиться. Вот и поляна, кедры с затесами. Кажется, склад не тронут...
Техтиек остановил коня, развернулся навстречу своей армии, пятью колоннами входящей на поляну по лесной тропе. Полководцы оторвались от своих колонн, спешились, подошли к своему небесному и земному вождю, склонили обнаженные головы. У всех - косички.
– Разрешаю зажечь ночные костры! Отпустив повелительным жестом полководцев, подозвал своих назойливых телохранителей:
– Ну а что будете делать вы, алыпы?
– Сторожить вас, великий хан!
– поспешно отозвался первый, который постарше.
Искренен. Не подобострастен и не лукав.
– Прислуживать вам, хан Ойрот!-гордо расправил
широкие плечи второй.
Самоуверен, а в голосе - вина и страх.
Техтиек вытянул руку в сторону кучи земли и камне",
поросших мелким кустарником и густой травой: