Белый Бурхан
Шрифт:
Незнакомец говорил на хорошем тибетском 'языке, но с каким-то неуловимым акцентом, не похожим на бурятский, тем более монгольский. Уж не китаец ли он?
– Я сейчас уйду, но должен вам заметить, что в дацане имеется лучший Цзонхава, чем тот, который читаете вы. Это - копия, к тому же плохая: много пропусков, неточностей и просто ошибок.
– Оригинал читает хамбо-лама Гонгор.
– Гонгор?
– удивился Самдан.
– Читает Цзонхаву? Это была вторая неожиданная новость! Гонгор, который вообще равнодушен к книгам, вдруг взялся за "Лам-рим чэн-по"! С чего бы это вдруг?! Уж не связано
– Послушайте, уважаемый... Вы и есть тот лхрамба, что прибыл с каким-то поручением к Гонгору?
– Да, я - лхрамба Бабый.
– Очень странное имя для монгола...
– Я - бурят по матери и калмык по отцу. Отсюда - имя и акцент. Извините.
– Очень рад был с вами познакомиться, хотя ваше имя мне ничего не говорит. А я знаю многих ученых лам... Я - лхрамба дацана Самдан, лекарь.
Бабый вздрогнул: имя было громким. Уж не тот ли это Самдан, который по пульсу мог определить 300 болезней? Лхрамба дацана прошел к одному из дальних шкафов и, взяв какую-то книгу, склонился в прощальном поклоне:
– Мы еще увидимся с вами, лхрамба, и обо всем более обстоятельно поговорим! В том числе и о благословенном Цзонхаве...
Самдан ушел, но тяжесть не снялась с души Бабыя. Она удесятерилась. Не сегодня, так завтра этот лхрамба невзначай устроит ему экзамен, и если он его не выдержит... О своем позоре самозванца Бабый думать не хотел. Он теперь думал только о побеге из дацана. Но это был первый порыв. Успокоившись, Бабый пришел к мысли, что лхрамба-лекарь не так и страшен для него, как, если бы ему подвернулся лхрамба-богослов... Впрочем, покровительство хубилгана Гонгора тоже ведь что-нибудь стоит?
Решительно отодвинув том Цзонхавы, Бабый прошел к тем шкафам, где выбирал себе книгу лхрамба Самдан. Но здесь были не медицинские и не богословские сочинения, как он предполагал, а записи древних индийских и китайских легенд... Он что, еще и поэт, этот лекарь Самдан?
А лхрамба Самдан и не подозревал даже, что так напугал гостя. В общем-то Бабый ему понравился, и, судя по первому впечатлению, со стороны нового лхрамбы ему никакая опасность не грозила. Выполнив поручение, он уедет. А вот Гонгор останется. И останутся их натянутые отношения, медленно, но неуклонно переходящие во вражду.
Хамбо-лама стоял у окна и о чем-то мучительно думал, держа в левой руке, бессильно опущенной вниз, длинный лист из книги Цзонхавы. Гость сказал правду: Гонгор, действительно, зачем-то читал знаменитую книгу реформатора буддизма! Кивнув на вежливое приветствие лхрамбы, он вяло поинтересовался его самочувствием и снова кивнул, не выслушав ответа до конца. Потом оживился, прошел к столику, положил прочитанный лист на стопку других, пригласил сесть и тихо заговорил о Цзонхаве:
– Великий учитель сумел использовать догматику буддизма для построения ламаизма - в тогдашних условиях совершенно нового религиозного течения4 - и избежал при этом участи других богохульников. Как и почему это случилось, лхрамба?
Самдан нахмурился, побарабанил пальцами по шелковому переплету своей книги, лежащей у него на коленях, заговорил не спеша, обдуманно, зная по опыту коварство Гонгора:
– В то время, когда Цзонхава взялся за обновление буддизма, он почти не исповедывался даже в Индии. Больше того, зарождались другие религии, где Будде отводилась довольно скромная роль. В частности, индуизм, набравший силу уже на основе брахманизма5, вводил свой пантеон божеств: Брахму, Вишну и Шиву. Эта новая троица имела свои законы и своих богов-помощников. И ламаизм хорошо ложился на буддизм, который уже был растворен в индуизме и не имел своих фанатичных поклонников. Цзонхава больше рисковал, когда обряжал статую Большого Будды, чем вводя институт лам, хубилганов и ботисатв... Тем более, что первые богослужения по новому образцу отличались вызывающей пышностью, красочностью, массовостью... Буддисты, какие еще оставались, были убеждены, что Цзонхава возвеличивает их угасающую религию, а индуисты верили, что Цзонхава делает поклонения их богам более удобными и понятными для тибетцев,
где прочно сидели секты Бонпо и не поддавались никаким влияниям...
– Так просто все?
– удивился Гонгор. Самдан ответил уклончиво:
– Не совсем просто, были свои трудности и у Цзонхавы, но само время помогло ему - время брожения умов и непокорства черни, разногласий между сильными мира, неопределенность и бесформенность государственных границ, войны...
Удовлетворенный Гонгор опустился на сиденье, отыскивая ногой скамеечку.
– Нового лхрамбу видели, Самдан?
– Гонгор заглянул своему мудрецу в глаза и рассмеялся.
– Можете попросить его помочь вам в лаборатории с лекарствами, чтобы не скучал!
– У меня есть хорошие помощники, - отказался Самдан.
– Да и не совсем удобно загружать гостя работой...
Тем более, что у него, наверное, есть и более важные дела в дацане?
Сейчас Гонгор или скажет правду или опять уйдет от ответа. Если второе, то Нанжину придется потрудиться на совесть, чтобы все разнюхать!
– Он ждет, когда я выполню поручение таши-ламы, чтобы уехать с нужными бумагами в Таши-Лумпо. Думаю, дня через три-четыре его не будет в дацане! Гонгор покосился на книгу, лежащую у Самдана на коленях, и почти весело закончил: - И вы сможете пользоваться библиотекой, лхрамба, когда хотите и сколько хотите!
Вечером Нанжин пришел сам.
– Ну?
– спросил его Самдан строго.
– Что ты узнал? Соглядатай слегка замялся:
– Вы же сами, гэлун, говорили с ним сегодня... Самдан схватил его за ухо, притянул к себе, спросил свистящим шепотом, не забывая одновременно выворачивать ухо своего соглядатая:
– Ты и за мной шпионишь, подлый? Для кого?
– Помилуйте, гэлун!
– взвыл Нанжин.
– Что вы такое говорите мне?! Да разве бы я, ничтожный, посмел?! Самдан неохотно отпустил ухо баньди:
– Пока ты не доказал обратного! Ты ничего не узнал, даже его имени! Говори, не сопи, как теленок!
– Он не выходит из библиотеки и почти не говорит со своими ховраками Монгушем и Шаиром, которых ему дал хубилган... Но они думают, что он не гэлун, как вы, а гэцул. даже - баньди...
– Баньди?!
– удивился Самдан.
– Где ты видел баньди, который читает книги, а не крутит хурдэ? Но Нанжин-уже понял, что угодил:
– Он молится как баньди! И ест как баньди! И ведет себя с ховраками как баньди!