Белый Бурхан
Шрифт:
– Тебе некуда было больше идти?
– Те дороги еще длиннее... А теперь поговорим о деле. Тебе надо ехать к мастерам и договориться с ними о большом заказе... К моему возвращению от Анчи ты тоже должен быть дома... Мне будет очень жаль, брат, если ты не сможешь с ними договориться!
Оинчы помотал головой:
– Я уже стар, и такие дороги мне не под силу, Ыныбас. Потом, куда я дену Чейне? Не могу же я оставить ее в аиле одну!
– Чейне пока пусть поживет у отца.
– И с сыном у меня не все ладно. Ты же
– Я не видел Учура и не говорил с ним.
– Опять араковал с этим своим другом лекарем?
– Барагаа сказала, что его позвали на камлание...
– Какой он кам?
– невесело усмехнулся Оинчы.
– Кам должен помогать людям, а не грабить их! Нет, Учур - не кам... Я даже не знаю, кто его приглашает и зачем... Или - совсем испортились люди?
– Скоро в камах вообще не будет нужды на Алтае, Оинчы. Как и в русских попах!
– Ыныбас снова нахмурился.
– Тебе надо съездить к мастерам, Оинчы, и уговорить их. Я не хочу, чтобы сам Техтиек заставил тебя это сделать насильно! И о своем золоте подумай... Зачем оно тебе?
– Я хотел его оставить вам с Чейне... Обычно старший брат передает свое имуществу младшему брату вместе со своей старой женой, осыпанной детьми. Я же хотел передать тебе молодую жену и все свое богатство... Но ты сам хочешь оставаться нищим! Что я могу поделать теперь? Пусть твой Техтиек забирает мое золото и мою жизнь. Я не поеду к мастерам!
Одолев подъем, Оинчы и Ыныбас остановили коней, чтобы те отдышались. Протянули руки навстречу друг другу, но не соединили их. Потом развернули коней.
Небо сводило их, но жизнь оттаскивала в разные стороны. И хотя оба понимали, что этот разговор только начат, ни Оинчы, ни Ыныбас не видели благополучного его разрешения.
Техтиек знал, что поручить его брату Ыныбасу! Но откуда разбойнику знать об Оинчы и всех его тайнах? Брат ссылается на посланцев неба... Небо, конечно, всегда над головой, и от него ничего не утаишь! Но оно всегда молчало и всегда молчит! И почему это небо вдруг начало говорить не с кем-нибудь, а с самим разбойником Техтиеком? Может, брат сам все выболтал? Если пришел к бурханам, сам, то уж, конечно же, пришел не с голыми руками!..
Но в главном - все правильно. Лучше Оинчы, действительно, никто не знает гор и их тайн, тропинок и дорог к потаенным разработкам золотоносных жил, скрытых от русских, кузниц ювелиров и золотоковцев, упрятанных от всех чужих глаз мастерских по обработке камня и стекла*2...
* Скрытый от Кабинета промысел драгоценных камней и металлов старательским способом, с последующей их обработкой и продажей, процветал на западе Алтая (район нынешнего Рудного Алтая) много веков и был прекращен в годы гражданской войны, после чего не возобновлялся.
Последний раз у этих мастеров Оинчы был лун двадцать, а то и все тридцать назад, когда менял самоцветы на золото. Сейчас-то, пожалуй, и не все тропы, ведущие к ним, вспомнит... Ну, не беда! Мастера не кочуют с места на место, как пастухи и охотники, их добыча и их хлеб всегда у них под ногами, только камень отверни или землю ковырни мотыгой! И найти их можно, если очень нужно: от русских, да и то не ото всех, прячутся эти мастера. От своих сородичей, если они не стали хуже самых плохих русских, они прятаться не станут!..
А мест таких не так уж и мало... Самые знаменитые, конечно, в горах Баижауса и Куяхтанара. В одном из них делались женские украшения и драгоценная конская сбруя. В другом, само название которого - Надевающий латы - говорило само за себя, делали ножи, топоры, треножники, котлы. Только оружия не делали, хотя, наверное, смогли бы: кованых кырлу с кремниевым запалом пока еще в горах хватает! Не на русских же заводах их куют, не из Китая привозят...
Но за неприступными горами Коргона есть и другие мастера... Добраться до них для Оинчы не по силам. Да и надо ли? Если бурханам нужно холодное оружие - есть поближе кузнецы, а огнестрельное легче купить, чем делать!
Вот и конец спуска. Отсюда уже видно все стойбище и крохотная фигурка Чейне, копошащаяся у аила...
Оинчы усмехнулся и тронул коня плетью. Ыныбас все время крутился возле сокровищ своего старшего брата, но так и не увидел их. Сейчас, уходя с перевала, старый кам едет как раз мимо той расщелины, где под тяжелым камнем лежит золото в монетах; чуть подальше от нее припрятаны слитки и самородки; при подъеме на второй перевал, в самой середине обо, лежат полотняные и кожаные мешочки с золотым песком погибших старателей... И никто не знает про эти клады, кроме Оинчы!.. Если бурханы пришли с неба, то пусть сами укажут эти места!
Укажут - отдаст Оинчы им свои клады, не укажут - получат только пачки русских бумажных денег, что зашиты в полосатый матрац, на котором спит главное сокровище старого кама - его молодая жена Чейне, которую он может уступить после своей смерти со всем другим богатством только Ыныбасу.
Есть еще Учур. Но он пока ничего не получит: для пьяницы и дурака у Оинчы даже бумажных денег нет...
Учур проснулся и удивленно уставился на Сапары, возившуюся у очага:
– Э-э... А Дельмек где?
– Здесь. Где ему еще быть?
– передернула та плечами.
– Не возле тебя же ему сидеть! Да и сидеть негде - развалился во весь аил, пройти нельзя...
Буркнув что-то, Учур угрюмо сел, потер лоб, скосил глаза на супружеский орын, заорал хрипло:
– А ты чего лежишь, как корова?! Чужие люди хозяйничают в аиле, а она за девчонку свою держится!
Сапары сняла горячую крышку с котла, густо облепленную коричневой пузырящейся пеной, пригрозила:
– Вот влеплю сейчас в морду твою бесстыжую, чтобы не смел при мне орать на Барагаа! Хозяин... Лучше за водой сходи, дров принеси, муки натри для лепешек!.. Мне что, разорваться одной?