Белый Бушлат
Шрифт:
«Белый Бушлат» был написан в феноменально короткий срок — за два месяца с небольшим. Мелвилл работал над рукописью, не давая себе отдыха, презрев удушливую жару, стоявшую в Нью-Йорке, эпидемию холеры и бытовое неустройство. Он писал в маленькой каморке, именовавшейся кабинетом, под неумолчный плач двух грудных младенцев (сына и племянника), у которых резались зубы. Он задавал себе урок и не вставал из-за стола, покуда не оканчивал его.
Нет ничего удивительного в том, что к ощущению радости творчества примешивалось чувство горечи и неудовлетворенности. Мелвиллу казалось, что рукопись недоработана, что некоторые главы следовало бы отшлифовать, а кое-что переписать заново. Однако он не мог себе этого позволить. В своих письмах он неоднократно жаловался на недостаток времени и сравнивал работу над «Редберном» и «Белым Бушлатом» с механическим трудом поденщика. Обе эти книги — «просто очередная работа, которую я сделал для денег, потому что был вынужден к этому обстоятельствами, — замечает Мелвилл. — Я писал их, как другие люди занимаются, например, пилкой дров. Я чувствовал, что не имею права писать такую книгу, какую мне хотелось бы» [516] .
516
Письмо
У Мелвилла, конечно, имелись основания к недовольству. В тексте «Белого Бушлата» легко обнаруживаются следы поспешности, которые писатель даже и не пытался скрыть. Так, например, развертывая повествование, он не искал способов сделать связь между эпизодами органической или хотя бы обусловленной динамикой сюжета. Они следуют друг за другом в более или менее случайном порядке и связаны между собой чисто формально. Нередко новые разделы вводятся вообще без всякой видимой связи с предшествующими и закрепляются в повествовании вводными фразами вроде: «Теперь рассмотрим…», «Чуть не забыл упомянуть…» или «В предшествующей главе говорилось о слишком юном возрасте, в котором кадеты поступают на службу. Это наводит на мысли, связанные с более существенным предметом», причем «мысли, связанные с более существенным предметом» не имеют никакого отношения ни к кадетам, ни к их юному возрасту [517] . Подобных примеров можно было бы привести изрядное количество, и они, конечно, относятся к числу недостатков романа. Но они всего лишь примеры и не более того. Их нельзя причислить к основным характеристикам книги, которая, невзирая на многочисленные погрешности, остается одним из выдающихся произведений американской литературы 40-х годов XIX столетия.
517
Неверное утверждение Ю.В. Ковалева. Из текста романа следует, что Г. Мелвилл после указанных слов подробно, с примерами, рассматривает вопрос о том, с какого возраста целесообразно начинать знакомиться с морской службой. Причем и про кадетов в своих рассуждениях упоминает. ( Прим. выполнившего OCR.)
По-видимому, сам Мелвилл склонен был недооценивать значение своего труда. Но все же мы не можем согласиться с теми его биографами, которые полагают, будто он видел в «Белом Бушлате» всего лишь ремесленную поделку. Книга писалась по необходимости быстро, но размышления, идеи, эмоции, составляющие ее содержание, явились плодом длительного и разностороннего опыта. Они формировались в сознании писателя на протяжении долгих лет, и он, конечно, отдавал себе в этом отчет. Особенно существенны в этом плане были полтора-два года, непосредственно предшествующие написанию «Белого Бушлата». В это время Мелвилл испытал сильное воздействие идеологии «Молодой Америки», которое во многом способствовало становлению важнейших его общественных, политических и философских убеждений.
«Молодая Америка», литературно-политическая группировка, примыкавшая к левому крылу демократической партии, видела свою цель в демократизации всех аспектов жизни американского общества, в том числе и национальной литературы. В известном смысле младоамериканцы были наивными оптимистами и надеялись осуществить свои намерения в рамках буржуазно-демократической общественной структуры. Это им, естественно, не удалось. Однако в течение нескольких лет «Молодая Америка» была застрельщицей многочисленных дискуссий, привлекавших к себе всеобщее внимание, а пафос ее выступлений в защиту американской литературы завоевал ей множество сторонников.
Влияние «Молодой Америки» на Мелвилла не было всеподавляющим или исключительным. Но не вызывает сомнения тот факт, что именно контакты с этой группой заставили писателя задуматься над целым рядом проблем, которые позднее постоянно возникали на страницах его книг. Процесс стремительного духовного развития Мелвилла, вызванного его участием во многих начинаниях и предприятиях «Молодой Америки», не мог не отразиться в его произведениях, сколь поспешно они бы ни создавались. С этой точки зрения представляется вполне справедливой оценка, которую дал «Белому Бушлату» известный американский литературовед Л. Хоуард: «Мысль Мелвилла о том, что каждому человеку может принадлежать один камень в Великой китайской стене, его новоеощущение коллективного единства человечества — вот что обусловило особый характер творческого воображения, благодаря которому „Редберн“ и „Белый Бушлат“ оказались лучшими книгами, чем он сам это думал» [518] .
518
L. Howard. Herman Melville. California Univ. Press, 1958 (first published 1951), p. 137.
2
Современники высоко оценили достоинства новой книги Мелвилла. Литературно-критические журналы по обе стороны Атлантики высказали удовлетворение по поводу того, что писатель благоразумно отказался от «метафизических отвлеченностей», будто бы испортивших его последнее произведение («Марди»), и вернулся на твердую почву фактов. В рецензиях особенно подчеркивалось мастерское изображение морской стихии и сцен корабельной жизни. Даже английские критики, стремившиеся обычно поддержать престиж национальной британской маринистики и видевшие образец морской прозы в сочинениях капитана Марриэта, воздали должное первым морским романам Мелвилла. Сошлемся хотя бы на анонимную
519
Trio of American Sailor-Authors. — Dublin Univ. Magazine, XLVII, Jan. 1856, pp. 47–54. Reprinted in: H. Parker (ed.). The Recognition of Herman Melville. Ann Arbor, 1967, p. 80.
Первые книги Мелвилла — «Тайпи» и «Ому» — были восприняты американской критикой как своего рода документальный отчет о некоторых событиях из жизни автора. За писателем признавали острую наблюдательность, талант рассказчика, но все же в глазах критиков и читателей он оставался человекам, который жил среди каннибалов, бродяжничал по островам Тихого океана и увлекательно об этом написал. В какой-то мере версию «полной автобиографичности» ранних повестей Мелвилл и сам поддержал своими публичными выступлениями, где отстаивал правдивость каждого изображенного им эпизода. Неосновательность подобного взгляда доказана сегодня окончательно и бесповоротно. Однако во времена Мелвилла такая точка зрения была общепринятой.
Появление «Редберна» и «Белого Бушлата» расценивалось критиками как возвращение писателя на стезю автобиографического повествования. Современники могли бы, разумеется, прислушаться к голосу лидера «Молодой Америки» Эверта Дайкинка, близко знавшего Мелвилла, который указывал, хотя и глухо, на связь «Белого Бушлата» с «Марди». В своей рецензии на «Белый Бушлат» Дайкинк писал: «Острое чувство жизни, смешанное с возрастающим весом размышлений, радующих или угнетающих человеческую душу, характерное для последних сочинений г-на Мелвилла, присутствует и в этой книге. Союз культуры и жизненного опыта, мысли и наблюдения… — вот что отличает произведения г-на Мелвилла от всех остальных сочинений подобного типа» [520] .
520
E. Duyckinck. Mr. Melville's «White Jacket». — Literary World, 16 March, 1850.
Наблюдение Дайкинка, однако, ускользнуло от внимания критиков, воспринявших новую книгу Мелвилла как «отчет» о плавании, которое он совершил в свое время на фрегате «Юнайтед Стейтс».
Отсюда берет начало одна из ошибочных традиций мелвилловедевия, согласно которой решительно все события, описанные в романе, действительно произошли на борту «Юнайтед Стейтс» и именно в то время, какое обозначено автором, т. е. летом и ранней осенью 1844 г. Традиция эта жива отчасти до сих пор. Она бытует в многочисленных биографиях Мелвилла, авторы которых трактуют текст «Белого Бушлата» как документальный источник и черпают оттуда «факты» жизни писателя. Между тем уже в 30-е годы нашего века историкам литературы стали доступны архивные документы военно-морского ведомства США, которые убедительно опровергают представление о книге Мелвилла как о «фрагменте беллетризованной автобиографии». Среди них особенную ценность представляет дневник, принадлежавший одному из матросов фрегата (по-видимому, это был Дж. Уоллес, изображенный в романе под именем поэта Лемсфорда), и официальный судовой журнал «Юнайтед Стейтс». Кроме того, в поле зрения исследователей попал экземпляр первого издания «Белого Бушлата», принадлежавший корабельному секретарю фрегата Г. Робертсону, на котором владелец его сделал ряд весьма характерных пометок. Специального внимания заслуживает запись Робертсона на форзаце книги: «Некоторые события и характеры, описанные в этом сочинении, действительно имели место на борту фрегата „Юнайтед Стейтс“, на котором я возвращался домой вокруг мыса Горн в 1844 году. Многие же из описанных происшествий либо целиком вымышлены, либо случились в другое время и в другом месте… Возможно, создавая книгу, автор опирался не только на собственный опыт, но использовал также материал, позаимствованный из чужих дневников или рассказов» [521] .
521
C. Anderson. Melville in the South Seas. New York, 1949, p. 395.
Исследователь творчества Мелвилла Чарльз Андерсон проанализировал все эти документы, сличил их с текстом «Белого Бушлата» и пришел к заключению, что роман невозможно рассматривать как документальный автобиографический очерк. «В дюжине второстепенных деталей и в одном важном случае, — говорит Андерсон, — Мелвилл описал события, имевшие место в действительности и зафиксированные в судовом журнале. В остальном плавание фрегата „Юнайтед Стейтс“ в 1843–1844 годах послужило ему лишь стапелями для построения романа, который он создавал применительно к собственным задачам и целям» [522] .
522
Ibid., p. 418. Работа Андерсона, впервые опубликованная в 1939 г., оказала существенное влияние на все последующее изучение жизни и творчества Мелвилла. Андерсон убедительно показал принципиальную невозможность и неправомерность попыток изучать жизнь Мелвилла по его книгам, как это делали обычно биографы писателя в 20-е и отчасти 30-е годы нашего века.