Белый дьявол
Шрифт:
На брошюру Лабриолы 2 августа 1901 г. ответил в «Аванти!» один из реформистских лидеров Иванов Бономи (1873–1951). Позицию Лабриолы он объяснял специфическими условиями Юга, где необходимость борьбы с каморрой (разновидностью мафии) вынуждала социалистов блокироваться с самыми различными социальными элементами, подогревая такой противоестественный союз «пылом революционной фразы». Напротив, на Севере главной задачей социалистов была организация массы рабочих и крестьян. Временное «перемирие», на которое вынуждено было пойти правительство, социалисты использовали для создания лиг, профсоюзов. Иными словами, они стремились превратить Социалистическую партию, состоявшую из разрозненных, рассеянных,
Прокаччи пишет, что статья Бономи была прямым обращением к здравому смыслу низовых партийных организаций: «В дискуссию был введен новый, чрезвычайно важный элемент, а именно был подчеркнут пролетарский характер туратианского направления. В общем, рабочие и крестьяне, организованные в лиги, были согласны с Турати и с теми, кто рекомендовал умеренность и осмотрительность и не доверял революционным фразам…» {39} . В самом деле, на Севере реформисты опирались на сильное и хорошо организованное рабочее движение, заинтересованное в существовании либерального режима, который гарантировал бы законные права палат труда и профсоюзных организаций при конфликтах с промышлен-никами и аграриями.
Джолитти пишет, что он еще в начале 90-х годов понимал роль рабочего движения и полную законность существования рабочих организаций и ассоциаций. Между тем даже при правительстве Саракко «существовала тенденция считать опасными все ассоциации трудящихся. Тенденция эта была следствием плохого знания новых экономических и политических течений, которые уже некоторое время существовали у нас, как и во всех цивилизованных странах, и непонимания того, что организации рабочих развивались наряду с общим ростом цивилизации» {40} . Если сравнить февральскую речь Джолитти и статью Турати, можно найти немало общего. В свое время Энгельс писал, что итальянские социалисты не должны ограничиваться чисто негативной критикой буржуазно-демократических партий, ибо может наступить момент, когда придется с этими партиями сотрудничать {41} . Правда, Энгельс имел в виду сотрудничество с буржуазно-демократическими партиями, находящимися, как и социалисты, в оппозиции к реакционному правительству. Но что делать, если к власти пришло либеральное правительство: нужно ли, можно ли поддерживать его? Турати был явно убежден в положительном ответе: да, поскольку это правительство признает необходимость осуществления определенных реформ.
Во всем этом была очевидная логика. Турати, конечно, не считал, что при изменении правительственного курса, как бы ни был либерально настроен новый кабинет и стоявшие за ним круги «молодой, решительной современной буржуазии», классовые противоречия могут исчезнуть. Но было ясно, что при новом курсе партия и рабочее движение окажутся в более благоприятных условиях. Впрочем, в рассуждениях Турати был и элемент некоторых иллюзий. Иллюзии, которые питали Турати и его друзья, были естественными и даже закономерными. Пальмиро Тольятти заметил однажды, что Турати представляется ему как бы последним из деятелей Рисорджименто. Это очень тонкое и точное психологическое замечание. В характере и системе взглядов Турати было много от революционного идеализма той эпохи.
Статья Иваноэ Бономи означала начало кампании в защиту платформы Турати. «Аванти!» начала печатать резолюции местных секций партии, большинство соглашалось с туратианской линией. Авторитет Турати был неоспоримым, но у него было и немало противников, начиная с Артуро Лабриолы и кончая Энрико Ферри (1850–1929). Последний в 1894 г. опубликовал книгу «Социализм и позитивная наука», имевшую, как он самодовольно писал Энгельсу, «большой коммерческий успех». В сентябре 1894 г. Энгельс писал Каутскому: «Итальянцы начинают приводить меня в ужас. Этот пустомеля Энрико Ферри прислал мне вчера полное собрание своих последних работ и письмо, преисполненное таких неумеренных выражений, что оно сделало мои чувства к нему еще более умеренными.
Против Турати выступил и Франческо Саверио Мер-лино, который, впрочем, никогда марксистом-то и не был. Когда в 1898 г. Турати был арестован, а «Критика сочиале» закрыта, Мерлино основал журнал «Ривиста критика дель сочиализмо», который историк-социалист Гаэтано Арфе назвал эклектическим: в нем печатались с одной Стороны Бернштейн, Сорель, Артуро Лабриола, а с другой — Маффео Панталеонп. Когда началась оппозиция, бывший анархист Мерлино, как и Артуро Лабриола, настаивал на «моменте спонтанности» в противовес идеям проведения постепенных реформ.
Ответ Турати был напечатан в «Критика сочиале» 1 и 16 сентября 1901 г. Турати было нетрудно поймать своих оппонентов на логических противоречиях. Он писал, что они хотят проведения реформ любыми путями, кроме того единственного, который при данных политических условиях мог бы к ним привести. Они отрицали возможность давления пролетариата на правительство, которое в настоящий момент может удовлетворить многие конкретные требования трудящихся. Турати саркастически писал, что Артуро Лабриола оплакивает кабинет Пеллу. Здесь был известный резон, так как многие революционные синдикалисты заявляли, что легче поднять массы на борьбу против реакционного правительства, нежели против либерального.
В начале 1902 г. начал выходить журнал Ферри «Иль сочиализмо», в первом номере которого было напечатано приветствие Каутского. Редакция писала, что «авторитетные слова Каутского подтвердили наличие двух тенденций в Социалистической партии. Однако это не нарушает единства партии по существу, поскольку, если того потребуют обстоятельства, единство всегда будет важнее всего». Программная статья Ферри называлась «Революционный метод». Она доказывала, что Ферри больше всего занимают вопросы тактики. Он насчитал в партии целых четыре течения: крайне реформистское, умеренно реформистское и два революционных («традиционно-революционное» и «абсолютно непримиримое и негативное»). Этой статьей Ферри делал заявку на роль лидера.
Все группы, существовавшие внутри партии, готовились к съезду. В позициях социалистов Севера и Юга имелись большие противоречия. «Эксплуататорский капитализм» был главным врагом северян, поэтому для них «блок» с правительством Дзанарделли — Джолитти был естественным. А южане отрицали всю концепцию социализма gradualistico [8] , и поэтому в их глазах силой, которой принадлежит будущее, была «революционная элита», немногочисленная, но преисполненная решимости, а не организованное рабочее и крестьянское движение.
Турати не проявил особой проницательности в оценке неаполитанской группы: он считал, что это лишь вспышка старых анархистских настроений. Между тем неаполитанские социалисты, нередко отличавшиеся безупречным личным мужеством, выступали во имя общественной морали. Условия Юга определяли не только их принципиальные, теоретические взгляды, но и их психологию. В их взглядах было немало абстрактного, но по-своему они были последовательны. Турати не попытался понять, какими объективными причинами объяснялся успех новой фракции, и сводил все к личным вопросам. Эта политическая близорукость позднее привела к серьезным последствиям. Постепенно неаполитанцы стали распространять свое влияние и на Северную Италию, в частности на крупнейшую классовую организацию— миланскую Палату труда. В Милане они блокировались с Ладзари, поскольку в тот момент у него были серьезные разногласия с Турати. В миланской социалистической федерации дело зашло очень далеко. После бурных прений Турати и большая группа его единомышленников вышли из федерации и основали Миланский социалистический союз с печатным органом «Лотта ди классе» («Борьба классов»).