Белый дьявол

Мишина Алина Григорьевна

Габриэле Д’Аннунцио — самый крупный из писателей, примыкавших к группе «Марцокко». В середине 90-х годов он был связан с веристами (реалистическое движение в итальянском искусстве того времени), потом объявил себя ницшеанцем. Впрочем, и он, и Коррадини, в сущности «препарировали» Ницше, воспринимая его однобоко и упрощенно. Они брали из контекста то, что им подходило. В то время по всей Западной Европе прокатилась волна антидемократизма, философские и эстетические идеи Ницше брались, так сказать, на вооружение.

В Италии журналы нередко играли большую роль, чем университеты и даже некоторые академии с мировой славой. В 1903 г. во Флоренции начал выходить журнал «Леонардо» (в честь великого художника). Его основали молодые писатели Джованни Панини (1881–1956) и Джузеппе Преццолини (р. 1882). Оба принадлежали к поколению «родившихся после 1870

г.», т. е. после объединения Италии. Следовательно, к ним полностью относится все, что выше говорилось об атмосфере разочарования. Для Папини и Преццолини идеалы Рисорджименто — далекое прошлое. Все это для них почти абстракция. Мир изменился, и необратимо. Идеалы Рисорджименто? Им это почти безразлично. Чувства и чаяния людей предыдущего поколения кажутся им безнадежно устаревшими. Они хотят обрести философию и жизненную программу. Они ищут. Они претендуют на руководящую роль не только в искусстве, по и в теоретическом обосновании общенациональной политики. 4 января 1903 г. в журнале «Леонардо» была помещена статья Папини «Империалистический идеал», подписанная псевдонимом Джан Фалько. Автор издевался над убожеством и пошлостью риторики националистов, вместе с тем провозглашалось, что группа «Леонардо» тоже против демократии и против идеологии прогресса. Полемика против националистов и против Коррадинп лично продолжалась долго.

«Репьо» («Государство») начал выходить 29 ноября 1903 г. также во Флоренции. Программная статья Коррадини, возглавившего журнал, была озаглавлена: «Для всех, кто возрождается». Перечислялись все враги: и «гнусный социализм», и либеральная буржуазия (Джолитти). Тон был апокалиптический: социалисты не признают благородных идей и разжигают в толпах низменные инстинкты; буржуазия предает национальные интересы. Общество разлагается: «Оно глубоко вобрало в себя специфическую заразу различных социологий, философий, политических теорий, светского и католического космополитического мистицизма. Все это отлично удобрило почву, на которой взросло и процветает вредное растеши — социализм. Все признаки одряхления: сентиментализм, доктринерство, чрезмерная привязанности к бренной жизни, чрезмерное сострадание к беднякам и к слабым, выдвижение в качестве канонов мудрости полезного и посредственного, забвение высших человеческих возможностей, осмеяние героизма — вот наихудшие признаки прогнившей старости переродившихся людей, стоящих у руля правления итальянской буржуазии» {64} .

В этом же 1903 г. Папини и Преццолини лично познакомились с Коррадини и стали сотрудничать в «Реньо». Интеллектуально оба они, несомненно, превосходили Коррадини, но политически оказались в одном лагере. Цель этого политического альянса заключалась в том, чтобы добиться возрождения итальянской буржуазии и усиления ее «антисоциалистической функции». Преццолини утверждал, что само понятие классовой борьбы придумано социалистами, так как удобно для пропаганды. Социалисты якобы ссорятся между собой о том, кто правильнее интерпретирует учение Маркса. В действительности буржуазия и пролетариат — «две национальные силы», и никаких противоречий между ними нет. На самом деле интересы буржуазии и рабочих совпадают. Буржуазию будто бы провоцируют на классовую борьбу. Однако, если «политические авантюристы» и демагоги из Социалистической партии так много говорят о классовой борьбе, «надо сделать этот лозунг своим, но бороться прежде всего против социалистов, которые представляют наибольшую опасность и для общенациональных интересов, и для наших интересов, и для интересов пролетариата» {65} .

В Италии много спорят обо всех различиях и точках соприкосновения, существовавших между различными группами интеллигенции, которая в годы «социалистической монархии» предлагала правящим классам антидемократическую альтернативу джолиттизму. Споры эти длятся более полувека. Еще Пьеро Гобетти в книге «Либеральная революция» посвятил одну главу националистам. Правда, сейчас его концепция не кажется убедительной. Заметив, что «первыми пророками итальянского национализма» были литераторы, Гобетти отказывает в интеллектуальной серьезности не только им, но и тем идеологам, которые занимались правом, политикой, философией. Он писал: «Национализм сопротивлялся социализму и позитивизму, оставаясь на их собственной почве. Если выражаться языком, привычным для этих новых пришельцев, он был антитезой тезиса» {66} .

Надо сказать, что на первых порах Кроче всей силой своего авторитета поддержал «Леонардо»,

поскольку журнал боролся против позитивизма. Однако, видимо, Преццолини искал для себя нечто вроде философского алиби: нападая на позитивизм, он хотел замаскировать чисто политический характер нападок на социализм и демократию.

Что до Коррадини, то он прямо писал, что «Реньо» имеет вполне определенную цель «вернуть Италии самосознание великой нации, а итальянской буржуазии, напуганной размахом социалистического движения, — сознание того, что она является классом, необходимым для благосостояния и достоинства нации» {67} .

Группы «Реньо» и «Леонардо» испытывали большое влияние идей Моски и Парето. Начало сотрудничества Моски в «Коррьере делла сера» относится к февралю 1901 г., и историки считают, что Альбертини и Моска «были созданы для взаимопонимания». В предисловии к сборнику статей Моски, печатавшихся в «Коррьере», есть раздел, озаглавленный «Итальянская культура и антиджолиттианская идеология. Закат Рисорджименто». Среди наиболее влиятельных и агрессивных антиджолиттианских сил выделяются «три группы течений в светской и правой культуре». В первой группе — «иррационализм и даннунцианизм», во второй — школа радикальных экономистов, с которой связаны и меридионалисты, в третьей — «последователи крочеанского идеализма». К ним причислены «сторонники элитарной школы Моски и Парето». Кстати, заметим, что Парето, со своей привычной иронической точностью, писал в начале 1904 г. в «Гадзетт де Лозанн», что люди обычно прислушиваются к тем, кто громче всех кричит, и следуют за теми, кто высоко поднимает свои флаги и размахивает ими. Он имел в виду журнал «Реньо». Добавим еще, что идеологи итальянского национализма постоянно ссылались на Мадзини и Джоберти. Было много вариаций на тему о «миссии возрожденной Италии». Соннино, который отнюдь не был демагогом, искал прибежища в этих великих именах. То же самое усердно делали и писатели «Реньо». Политически и психологически это было очень важно: хотели непременно «воссоздать национальную атмосферу». Правда, при этом идею о миссии возрожденной Италии стремились непременно «модернизировать».

В 1970 г. в Бари вышла любопытная книжка, в которой объединены работы трех молодых филологов. Молодые исследователи обвиняют своих предшественников в том, что те неверно расценивали процессы, происходившие в итальянской культуре в первом десятилетии XX в. Особенно резко звучит статья «Культура и нация. Анализ одного мифа». Так, автор пишет: «Совершенно невозможно изображать итальянскую культуру как разделенную на два несообщающихся сосуда: с одной стороны, подлинно демократическая культура, а с другой стороны, националистическая реакционная культура, которая трактуется как некое «извращение», изолированное и не сумевшее заразить «национальную душу», по существу оставшуюся здоровой» {68} .

Имеется в виду прежде всего Кроче, говоривший о «больных детях века». Сама мысль, что не следует полярно противопоставлять различные течения культуры и позицию различных групп итальянской интеллигенции, в целом представляется верной. Однако и верную мысль нельзя доводить до абсурда: при всех точках соприкосновения различия были, и чрезвычайно существенные. Достаточно напомнить о противопоставлении «системы Коррьере» и «системы Джолитти»: это был очень важный ингредиент общественно-политической борьбы того времени.

Конечно, был создан и миф: ««Коррьере» никогда не ошибается», но этот миф имел широкий успех. Крупный исследователь итальянской печати Паоло Муриальди сравнил «Коррьере» с великолепно организованной машиной, но никак не с палитрой художника. «Система Коррьере» предполагала определенные интересы — политические, экономические, культурные. «А за ними — аристократ, доктринер и моралист Луиджи Альбертини, противопоставивший «системе» Джолитти альтернативу «Коррьере», — так писал Кароччи. Современный исследователь Валерио Кастроново в книге «Итальянская печать от объединения до фашизма» уверенно рисует портрет Альбертини — человека, который в силу глубокой внутренней убежденности хотел продолжать дело Исторической Правой, потому что верил в ее этико-политические и культурные идеалы. Альбертини — «консерватор классического типа, кавурианец в полном смысле слова», сторонник «сильного и глубоко морального правительства» — превратил свою оппозицию джолиттианскому реформистскому эксперименту в радикальный спор. Он осудил какую бы то ни было арегtura [11] по отношению к социалистическому движению как «наихудший оппортунизм» и «преступную слабость» {69} .