Белый Камень. Чёрный Серп
Шрифт:
С Игнатом они были приятелями, можно сказать, друзьями, к тому же соседи по подъезду. Не в элитной новостройке, где Глеб проживал большую часть времени, а в доме на Кутузовском проспекте, в старой квартире.
Семиэтажка эта, как и многие другие дома здесь, в советское время была в ведении партийной элиты, населяли ее работники номенклатуры и артисты. Дед Игната возглавлял при Хрущеве и Брежневе экспериментальное конструкторское бюро самолетостроения, другими словами, входил в закрытые списки со всеми привилегиями и возможностями. Отец Игната семейную традицию нарушать не стал и возглавил КБ в период Перестройки. Буквально на своих плечах вытянул предприятие в начале девяностых, отстояв чуть ли не с оружием в руках, заработав попутно инфаркт. Но это окупилось сторицей. В двухтысячных переформированное конструкторское бюро стало полностью работать на оборонку, а из госбюджета пошли солидные дотации, которые были стабильны, несмотря на все кризисы. Родители подросшего Игната, после совещания за чаем на кухне, приобрели себе другую квартиру, оставив сыну шикарную недвижимость.
Игнат надежд отца не оправдал и поступил, вопреки уговорам, в гуманитарный вуз. Зато мать была рада: работая в команде министра образования, она и сыну прочила карьеру чиновника.
Игнату после аспирантуры предложили остаться на кафедре. Он согласился и стал читать студентам лекции по литературе. Глеб был уверен, что таких динозавров, как Игнат, сегодня днем с огнем не сыщешь. Был он идейный и честный до неприличия, что ли…
– Тебе бы жить в советское время в этом доме. Был бы умом, честью и совестью нашей эпохи, как Ленин, – пошутил однажды Глеб в гостях у Данилова, в который раз со снисходительным удивлением рассматривая разложенные в аккуратном порядке редкие вещи: ничего лишнего, эдакий минималистический хай-тек. Было это еще до Юльки, а домработниц Игнат терпеть не мог.
– Эх ты, невежа, – рассмеялся Игнат, разливая по стопкам коньяк. – Хоть бы для общего развития историю полистал. Слышал звон, да не знаешь, где он. Это о коммунистической партии так говорили.
Шутки шутками, но вот с Игнатом Глеб пошел бы в разведку, не раздумывая.
Тащась в пробке, Глеб продолжал размышлять: если Данилов согласится, то Юлька прицепится к нему. Вспомнив про Юлю Клименко, Глеб передернулся. Игнат не лох, как его угораздило познакомиться с этой дурой? Злой рок какой-то: проколол колесо, поставил запаску – и тут же проколол и ее, спустился в метро – и на тебе, вляпался в Юльку.
В первую же их встречу – они сидели всей компанией в клубе, принадлежавшем семье Клюевых, – Юлька внимательно смотрела на Глеба. Разговор зашел о дайвинге. Глеб вспоминал об отдыхе в южной Америке, как нырял возле побережья Бразилии, расписывал, как его чуть не съела акула. Привирал, конечно, но делал это увлекательно.
– Глеб, а правда, что в Турции море прозрачное до самого дна? – влезла Юлька в разговор. Повисла короткая пауза.
– Не знаю, не был, – вежливо улыбнулся Глеб и продолжил рассказ. Инга встретилась взглядом с Леной, та недоуменно пожала плечами и покосилась на Юльку.
– А я очень хочу побывать там, – мечтательно протянула Клименко.
Инга не выдержала.
– Игнат, ну устрой своей девушке подарок, свози ее в… куда ты мечтаешь слетать, Юленька, в Египет?
– В Турцию. А в Египте мы уже с Игнатом были, это я настояла, – улыбнулась она, прильнув к Данилову. – Тоже с аквалангами плавали и ныряли, нас даже на видео сняли. Там сервис есть такой: плаваешь под водой, а тебя оператор на камеру снимает. Настоящий фильм получается, как у Жана-Ива Кусто, – объяснила она.
– Жак, а не Жан, – поправила Лена.
– Обязательно слетаем, как-нибудь на выходные, – пообещал Игнат и чмокнул Юльку в лоб.
Лена после этой встречи мрачно изрекла: «Меняю письку на пропиську!». Глеб не сомневался, что так и есть. Инга тоже потом сказала, что любовью там и не пахнет.
– Ясно как дважды два, только Игнат этого не видит, – скривился Глеб.
– Нет, я об Игнате и говорю, – пояснила Инга. – Он к Юльке относится так, словно чем-то обязан ей, это чувствуется. Он не любит ее, но убеждает себя в обратном. Однако Юлька не такая глупая, как хочет казаться. По-моему, она играет в какие-то игры. У нее что-то на уме.
– Думаешь, она того, уже успела забеременеть? – удивился Глеб.
– Вряд ли. Он, видимо, с самого начала так к ней относился. Ты знаешь Игната лучше, чем я. Но я бы сказала, что это не любовь, но жалость. Так жалеют инвалидов, убогих, бездомных кошек и собак.
Клюев рассмеялся.
– Это ты в точку! Она и есть убогая провинциалка… – Глеб осекся и взглянул на Ингу. – По характеру и мировоззрению, конечно. Я не имею ввиду изначальное место жительства, – добавил он.
Инга хорошо поняла оговорку Глеба о месте рождения. Она тоже не родилась в богатой столичной семье. Когда-то она, как и тысячи других девчонок, в выходные утром садилась на электричку, чтобы ровно через сорок пять минут выйти в Москве, на Казанском вокзале, и нырнуть в метро, сливаясь с людскими потоками, сходить в кино, а иногда, если позволяли деньги, и на два фильма, немного потусить с друзьями на Горе 3 , издалека рассматривая умопомрачительные мотоциклы байкеров, а напоследок побродить в одиночестве по улицам, заглядываясь на манящие другой жизнью театры, огромные афиши, золотые витрины бутиков и шикарных ресторанов. Она мечтала о другой реальности.
3
Воробьевы горы.
Господи, кажется, это было с кем-то другим! А ведь прошло не так много лет – и безызвестная девочка Инга Березина превратилась в многообещающую актрису, успевшую прочно завоевать место не только в отечественном кинопространстве, но и сняться в двух голливудских блокбастерах. Но что было особенно для нее важно – она обратила на себя внимание мэтров независимого европейского кинематографа.
Она была права, когда в семь лет категорически воспротивилась попыткам родителей заставить ее ходить в музыкальную школу, через два года – на плаванье, и даже на баскетбол – в пятом классе. Она по собственной инициативе увлеклась иностранными языками и ко времени своих первых серьезных ролей довольно хорошо владела разговорным английским и французским.
В четырнадцать лет, разбив большую копилку, она тайком от родителей сделала несколько студийных фотографий и отправила их в актерские агентства. Высокая натуральная блондинка с утонченными, но волевыми чертами лица должна была привлечь внимание. Она думала, что ее заметят сразу, но шло время, а ответов от агентств не было.
Однако расчет оказался верным. Через пять месяцев ей позвонили и попросили пригласить к телефону родителей. Для мамы и отца было ударом, что Инга сделала такую ужасную вещь, да еще без их ведома. Их протесты были банальны и вызывали у Инги истерику: все актрисы – шалавы, нужно думать об учебе и настоящей профессии.
Ей тогда казалось, что родители не понимают ее потому, что у них технические специальности: папа трудился мастером в цеху на станкостроительном заводе, а мама работала наладчицей на хлебобулочном комбинате. И поэтому мир большого искусства для них был пугающим и далеким, как и все необычное в этой жизни, что выходило за пределы их понимания. Они даже имя при рождении хотели дать ей какое-то другое. Это бабушка настояла, чтобы ее назвали Ингой.
Позже она убедилась, что специальность не всегда вгоняет мировоззрение человека в узкие рамки и среди богемы – актеров и актрис, режиссеров, художников и музыкантов – полно бездарных профанов, по сравнению с которыми простой работяга понимает и чувствует ярче и точнее, а слово «богема» стало потом вызывать тошноту.