Белый Камень. Чёрный Серп
Шрифт:
Участие в двух голливудских фантастических блокбастерах, несмотря на солидные гонорары, только укрепило ее убеждение, что амплуа спасительницы планеты от космического зла не для нее. В таких фильмах она не могла по-настоящему показать свой талант. Да это и не требовалось, потому как этот жанр диктовал больше примитивных действий, лишенных глубины содержания и психологизма.
С Глебом они познакомились в Москве, на съемках фильма о первой любви подростка к своей воспитательнице. Глеб в тот день лично посетил киностудию, чтобы проконтролировать бухгалтерию, потому как деньги на картину дал Клюев-старший, пытаясь с помощью финансов увековечить свое имя и в искусстве.
У Инги тогда, несмотря на интересный и сильный сценарий, поначалу не было контакта с режиссером, пытающимся полностью лишить ее самостоятельности в кадре. В павильоне киностудии она была нервной и даже один раз круто сорвалась: досталось и режиссеру, и всей съемочной группе, и отечественному кинематографу в целом. Но, как ни странно, после этого все начало налаживаться и съемки пошли гладко.
В начале их знакомства Глеб пригласил ее поужинать. Она не ожидала, что это будет парижский «Максим». Во Францию их доставил личный самолет Клюевых. Инга сочла это шикарным, но слишком нарочитым жестом. Она не стала говорить, что уже бывала в «Максиме», когда снималась у французов. Невинная хитрость осталась незамеченной. Ей нравились царящая в этом легендарном месте камерная атмосфера, еще хранящая дух свободной мысли великих творцов искусства, расписанные залы, напоминающие своей обстановкой музеи, естественное поведение гарсонов, лишенных неискоренимого и замешанного на презрении лакейства отечественных официантов, совершенно волшебные блюда, один вид которых заставлял забыть об умеренности. Она искренне восхищалась «Максимом».
После съемок в Голливуде гонораров Инги хватило, чтобы купить родителям небольшой, но очень благоустроенный дом в ближнем Подмосковье, а самой перебраться из съемной квартиры в собственную. Глеб намекнул ей, что может добавить денег для покупки жилья внутри Садового кольца, но Инга категорически отказалась. Ей не хотелось быть обязанной никому, даже Глебу.
После непродолжительных поисков через риэлтерское агентство, принадлежащее Клюевым, ей подобрали то, что надо: уютная «трешка» на юго-западе столицы хоть и требовала значительных переделок, но располагалась в хорошем районе, в капитальном доме, образующим с соседними строениями жилой комплекс, закрытый забором, с охраной, гаражами и видеонаблюдением. Инга подошла к вопросу практично: она могла позволить себе и без помощи Глеба приобрести квартиру более солидную, но решила не тратить все деньги сразу. Со временем, конечно, она переселится к центру или купит дом. А сейчас ее все устраивало.
После ремонта Инга и Глеб справили новоселье, сидя на мягком пушистом ковре, под звуки Вагнера победоносно подняв бокалы с шампанским.
– Может, и нам пора перевести отношения на другой уровень? – спросил Глеб, пристально глядя на Ингу сквозь хрусталь бокала.
– М-м-м… Что ты имеешь ввиду? – хитро улыбнулась Инга. Конечно, она прекрасно поняла. Березина была не против замужества, но в отношениях с Глебом что-то неясное настораживало ее порой. Иногда он смотрел на Ингу черными непроницаемыми глазами так, что ей начинало казаться, будто в любовь Глеба примешивается расчет. Хотя с чего бы вдруг? Если уж на то пошло, то это ему нужно опасаться возможной меркантильности с стороны будущей жены, а с нее что взять – квартиру? Да если Глеб захочет, то купит десяток таких «трешек». Конечно, он не страстный мачо, который ежечасно рвет на себе рубашку, сгорая от желания, но Инга была достаточно благоразумной и трезво мыслящей женщиной, чтобы не рассчитывать всерьез на такое отношение со стороны мужчины, обладающего холодным и рациональным умом.
С этим было связано и еще кое-что: на светских раутах и банкетах с партнерами и клиентами Клюевых Инга ощущала себя эскорт-моделью, украшающей Клюева-младшего; и дело даже не в том, что на нее так смотрели другие – плевать ей на них! – но она чувствовала, что Глеб воспринимает спокойно такое отношение к ней. И это было очень обидно, как и его плохо скрываемое пренебрежение к ее работе в кино и к миру искусства в целом.
Однажды они заехали в галерею современной живописи. Но толком посмотреть художников не удалось. Глеб, не умолкая, иронизировал над полотнами. Березина, сославшись на плохое самочувствие, попросила отвезти ее домой.
У его родителей Инга бывала несколько раз. Александр Иванович в общении представлялся хоть и грубее, но гораздо проще сына. Как относится к ней Галина, мама Глеба, Инга понять толком не могла. Там была смесь учтивости, тонкой игры и доля ревности, что, впрочем, не мешало им спокойно беседовать. По-настоящему она подружилась только с Леной, но виделись они не очень часто, в основном перезванивались. Иногда Инга по-хорошему завидовала Лене, глядя на ее счастливое лицо.
– Это очень продуктивное качество – умение быть всем довольной и счастливой, – однажды заметила Березина.
– Продуктивное? – повторила, изумившись, Лена. – Я не обращала внимания на эту сторону счастья. Просто живу. А разве ты не счастлива? Ты любишь свою работу, как и я. К тому же у тебя есть сила воли и пробивные способности, не то, что у меня.
– Наверное, ты в чем-то права. Только я, в отличие от тебя, не могу быть благодарной за свою судьбу кому-то другому. Всего пришлось добиваться самой. Так что в провидение и бога я не верю так же, как и в карму, эгрегоров и Будду. Я верю только в собственные силы и возможности. Ты уж прости, – она обняла подругу.
– Да я и не обижаюсь. На Будду надейся, а сам не плошай, – улыбнулась Лена. – В самом деле, знаешь, сколько разных людей каждый день приходит ко мне в «Ведьмину нору»! Я вижу, большая их часть вообще ни во что не верит по-настоящему, а уж в себя они точно не верят. Слишком много дурацкой информации на них валится ежедневно. Плюс выключенные мозги. Чтобы хоть как-то жить, им нужна гарантия, что они не ошибаются в выборе. Гарантию они ищут и находят в чем угодно, только не в своих способностях и силах. Покупают кучу всего. Кто-то берет кукол Вуду – зомбировать недругов. Кому-то подавай большой серебряный крест, потому что бесы бизнес портят. Другие обвешивают стены магическими амулетами, пытаются призвать на помощь души умерших. О Фэншуй я вообще молчу! Особенно нарасхват денежные жабы. Представляешь, однажды ко мне залетела страшная кошмарина: тонна боевой штукатурки, силиконовые губы – половину фэйса закрывают, жуть! А кожа коричнево-синяя, наверное, тетка живет в солярии. На руках вот такие когти со стразами. И одета – это меня вообще убило – в «леопардика»! Я думала, такая крутая пошлятина давно в прошлом. Тетка скупила всех жаб, а их было двадцать пять штук. Спрашиваю ее так вежливо: а зачем вам столько? И знаешь, что она ответила? Говорит: «Мне личный гуру по Фэншуй посоветовал. Сказал: жаба деньги приносит, а ведь денег много не бывает!» – Лена скривилась.
– Формализм, наверное, всегда будет существовать, и в религиях, и в искусстве. Как и крайности. Одни ищут пресловутое счастье и ответы на вопросы в чем-то внешнем, другие – исключительно во внутреннем мире. – Инга усмехнулась. – Я считаю, жить на грани намного проще, чем соблюдать золотую середину. И крайности всегда лживы. Нельзя быть духовно гармоничным и при этом сознательно выбирать нищету. А все эти ритуалы и внешняя атрибутика гроша не стоят, если в душе и голове пустота. Банальности говорю, конечно. Сейчас все об этом твердят. Но как бы избито это ни звучало, приобретение земных богатств вовсе не должно приводить к потере души. Истина посередине, – Березина состроила пророческую гримасу и фыркнула.
– Ну, подруга, а говоришь, ни во что не веришь! – восторженно протянула Лена. – Ты же почти слово в слово повторила высказывание Господа Будды нашего – Сиддхартхи Гаутамы, который пришел к такому же выводу об истинности Серединного Пути. Правда, богом он не был, в традиционном понимании, да и в поисках правды он сам чуть ноги не протянул от голода, а ты вот так быстро и легко все сформулировала, – Лена сложила на груди ладони и склонила голову пред подругой, хитро взглянула на нее, сдерживая смех.