Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.
Шрифт:
– Это они!
Я бросилась к калитке.
Сердце стучало в груди так сильно, что я слышала, как отдаются его удары в висках. Кажется, никогда так сильно я не волновалась, как в этот момент. Я вся обратилась в слух, потому различала каждый шорох: крик ночной птицы в тёмной чаще деревьев, писк комара возле уха, звук собственных шагов и дыхания.
Машина остановилась в паре метров от ворот, фары слепили меня, но я всё равно что есть силы вглядывалась в темноту, надеясь увидеть Жозефину. Задняя дверь распахнулась, и кто-то спрыгнул на землю, а потом раздался радостный крик: «Мама!»,
Я радостно бросилась навстречу дочери, распахнув объятья. Ощутила, как по моим щекам текут слёзы счастья. Жозефина бросилась мне на шею, и мы крепко обнялись, словно не виделись целую вечность. От неё пахло морем и нагретым на солнце песком, и я втянула этот аромат. Запах Жозефа… Сердце сжалось от щемящей тоски, но я тут же отогнала эти мысли и, чуть отстранив дочь, заглянула ей в лицо:
– Мам, ну ты чего? – Жо-жо подняла руку и вытерла мои слёзы.
– Птичка моя, – произнесла я приглушённым от волнения голосом, – наконец-то! Ты дома.
– Ты не спросишь, прошла я посвящение или нет?
– Я уверена, уверена в тебе, моя родная!
Я заметила Мигизи, который неслышно подошёл к нам и остановился в паре шагов позади Жо-Жо. Он выглядел усталым, но довольным. Я отпустила дочь и шагнула к другу.
– Спасибо тебе, – выдохнула я и крепко обняла его. – Спасибо, что уберёг.
– Вашество, всё хорошо, не переживайте.
– Тору, – я стремительно шла к наставнику Жозефины, тоже желая обнять.
– Ваше Высочество, – он растерянно сделал два шага назад и поклонился, – для меня было большой честью сопровождать вашу дочь.
– Не потерял в этот раз избранную? – усмехнулась я.
– Глаз не сводил, – улыбался тот.
Из глубины сада к нам сломя голову нёсся Аарон.
– Жозефина! – крикнул тот, подбегая, – с приездом, – он обнял мою дочь.
– Эй-эй-эй, – ринулся к ним Мигизи, отталкивая сына, – ты что тут делаешь? Отойди быстро! Забыл, как надо приветствовать?
– Ваше Высочество, – поклонился юноша и улыбнулся, – рад, что с вами всё хорошо!
Следом за Аароном шёл Луи. Дочь, заметив отца, побежала к нему со всех ног и, как делала в детстве, прыгнула в его объятья.
– Птичка моя, – он похлопал ей по спине и опустил на землю. – Ты же меня раздавишь.
– Хосе вернулся? – тихо спросил индеец.
– Нет ещё, – я помотала головой.
Жозефина лежала на моих коленях, рассказывая о своём приключении, я гладила чёрные, как смоль, волосы, утопая в родном аромате. Солёный запах моря. Прямо как у отца, а после посвящения стал ещё ярче.
– Ты была там?
– Нет, только читала.
– Ворота храма состоят из двух половинок, разделённых поровну, и узоры на одной половинке точь-в-точь повторяют вторую, словно их разрезали на две части и раздвинули по разным сторонам. Стоят так высоко, что пока не подойдёшь ближе, кажется, что они парят в небе. Перед воротами раскинулся пруд, и в его зеркально-гладкой поверхности отражается небо, словно сами боги решили поселиться тут. На закате особенно красиво, нежно-розовые, персиковые, пурпурные облака и красное солнце, садящееся прямо в створах ворот.
Жо-жо без умолку болтала, изредка спрашивая, интересно ли мне. Я кивала, и она продолжала.
– Множество фонтанов, от которых отлетают водные пылинки, играют на солнце, отражая его и создавая радугу.
– Как чудесно, – тихо говорила я, представляя всё то, о чём она рассказывала.
– А в пруду перед главным храмом стоит огромная статуя Великого Юя, и у его ног плавают огромные карпы кои.
– Трудно проходило посвящение? Что ты чувствовала?
– Это самое ужасное, что со мной происходило, – съёжилась она, – в один момент я перестала дышать, словно меня бросили в воду, а я не умею плавать, и начала тонуть. Я распадалась на мелкие частицы, смотрела на руки и видела, как они растворяются. Всё постепенно темнело, словно я опускаюсь на дно океана, и в момент, когда я думала, что пришёл мой конец, меня схватил кто-то за руку и стал тянуть вверх.
– Кто это был? – с интересом спросила я.
– Я не знаю его, – Жо-жо пожала плечами, – он только сказал, что совет уже собрался.
– Совет двенадцати, – улыбнулась я, – больше всего я боялась Монн, духа луны.
– Почему? – удивилась дочка, – она меня защищала перед остальными!
– Ну конечно, – усмехнулась я, – твоя сила напрямую зависит от неё, она твой покровитель.
– Вашество, – заглянул к нам Мигизи, постучав, – можно вас?
– Друг, я думала, ты спишь. Ты видел, сколько времени?
– Вашество, жду, скорей.
– Что случилось? – Жо-жо вскочила.
– Ничего важного, моя принцесса, – улыбнулся Мигизи, – я просто тоже очень соскучился по вашей матушке.
Мы быстро и бесшумно спускались в подвал.
– Его только привезли… – глухо сказал индеец и указал рукой на выдвинутый в центр помещения стол, на котором лежал человек в изорванной одежде.
– Кто это?
Я оглянулась на Мигизи, но он, кажется, не слышал меня: смотрел прямо на тело с отсутствующим видом, словно впал в транс.
Я подошла ближе и склонилась над человеком, подавив желание как можно быстрее уйти отсюда. Вся одежда несчастного была пропитана кровью, а его лицо, опухшее и покрытое синяками, казалось мне не лицом живого человека, а чудовищной маской диких племён Австралии, что я видела в своих командировках. Я напряжённо вглядывалась в раненого, пытаясь понять, кто это такой и почему Мигизи притащил его сюда, но видела лишь распухший, свёрнутый набок нос и запёкшуюся кровь на искусанных губах.
Сначала мне показалось, что человек мёртв, но как только я коснулась его лица кончиками пальцев, он глухо застонал и открыл глаза. Они были полны боли и страдания, и я отшатнулась в ужасе, поняв наконец, кто передо мной.
На столе лежал Хосе и смотрел на меня с такой надеждой, что я чуть не разрыдалась от жалости.
– Хосе, что они с тобой сотворили, – прошептала я и, обернувшись к Мигизи, потребовала: – Ножницы, воду и чистые бинты. Нужно снять с него одежду и осмотреть тело.
Индеец смотрел на меня пустым взглядом, и тогда я прикрикнула на него:
– Быстрее! Он может умереть, пока ты тормозишь!
Мигизи очнулся и бросился прочь, чтобы выполнить моё поручение, а я снова повернулась к Хосе и спросила глухим голосом: