Белый рондель
Шрифт:
Кажется, впереди брезжит свет. Интересно, куда я выйду? Двигаюсь осторожно, чтобы не споткнуться, не угодить ненароком в яму. А вдруг в этой пещере водятся змеи? Свет разгорается ярче, но по мере того, как к нему приближаюсь, тело одолевает слабость. Тяжелеют ноги, голова, напротив, легка, в мыслях скольжение. Так трудно стало идти, что сажусь на землю, прислонившись к холодной стене. В голове непонятный дурман, всё кружится, кружится…
С трудом поднимаюсь, бреду.
Ноги подкашиваются, я сажусь на траву. Старик в чёрной шляпе оборачивается и смотрит на меня пронзительным взглядом. Учитель Тарвальд! Он вовсе не удивился моему появлению. Анна и Тарвальд заняты непонятной работой.
Приподнимаясь на цыпочки, Анна что-то прилаживает среди ветвей. Тарвальд нервно расхаживает рядом.
— Лентяйка! — выкрикивает он недовольно. — Сколько учил! Что же ты делаешь, боже правый! Это ведь фа диез, фа диез.
Между ветвями натянуто что-то прозрачное, словно бы паутина. Какие-то сияющие на солнце линейки. На этих линейках покачиваются птицы. Они сидят смирно, только изредка поворачивая голову и трогая клювом крыло.
— Бездельница! — кричит Тарвальд. — Где эта иволга, я тебя спрашиваю? Она сразу даст фистулу, передвинь её вправо!
Анна послушно пересаживает иволгу. Птицы унизывают блестящие нити, как чёрные бусины.
— Я не в силах! — Тарвальд топает ногой. — Ты губишь гармонию! Смотри, как неровно сидит синица! Боже ты мой! А клёсты? Партия соловьёв никуда не годится, это же ведущая тема!
Вдруг он подбегает ко мне и кричит, размахивая руками:
— А вы что? Какое вам дело? Загубили её, загубили! — Он тычет пальцем в сторону Анны.
— Позвольте, — бормочу я, — однако…
— Молчать! — взвизгивает Тарвальд. — Ваш голос мне неприятен! Скрипит, как немазаное колесо. Вы явились сюда без тени! Где ваша тень, я спрашиваю?
Я беспомощно оглядываюсь и вижу, что действительно тело моё не отбрасывает тени.
— Солнце зашло за тучу, — оправдываюсь я.
— Берите дрозда, сажайте на си бемоль, — смягчается Тарвальд.
Я послушно иду, куда он указывает, беру в руку серую птицу, которая смотрит на меня любопытным глазом, и пытаюсь пристроить на серебряную нить.
— Не туда! — кричит Тарвальд. — Не туда!
Топчусь беспомощно на месте, не знаю, чего от меня хотят, а Тарвальд кричит и беснуется:
— Вон, вон! — топает ногой. — Поди прочь, бездельник! Явился сюда без тени, вон!
Тогда ко мне приближается Анна. Она смотрит печально и ласково, берёт птицу из рук и поднимает к серебряной нити.
— Так! — говорит Тарвальд. — Умница! Ещё немного, и ты научишься понимать молчание.
— Анна, — бормочу я, — Анна…
— Итак, — Тарвальд поднимает руки, — приготовились!
Птицы встрепенулись, коротко зачирикали, переговариваясь, но вот замерли, вытянув шейки и глядя во все глаза на учителя. А тот словно застыл с поднятыми руками. Ещё мгновение, и руки его всколыхнулись плавно…
Я словно бы слышал музыку. Голова тяжела. Что мне привиделось? Должно быть, от душного воздуха и бессонной ночи я просто впал в забытьё. Вокруг темно, но мне кажется, что там впереди темнота не слишком черна. Нужно идти. Я встал и пошёл, держась рукою за стену.
Но вот и вправду я вижу свет, я слышу чьё-то тяжёлое дыхание, стоны. Осторожно ступая, я приблизился к освещённому месту. Тут нечто вроде колодца, довольно глубокого. Сверху заглядывает зелень, света достаточно, я вижу, что на земле кто-то лежит.
Я тронул рукоять пистолета, но затем понял, что лежащий совсем беспомощен. Я опустился на колени.
Это была женщина с измождённым лицом, седыми волосами. Она стонала. Я собрал на ладонь воды, стекающей по стене, и смочил ей лоб и щёки. Она открыла глаза и посмотрела на меня внимательно.
— Опять пришли, — пробормотала она.
— Кто вы? — спросил я. — Как здесь оказались?
— Снова мучить? — спросила она.
— Я хочу вам помочь, — сказал я.
— Я невиновна, — прошептала она.
И тут я узнал бедную Мари, ту самую Мари, которой дал прошлым летом горсть серебряных монет. Но, видно, не слишком помог я бедняжке, через неделю её схватили по обвинению в колдовстве и осудили на вечное заточение.
— Мари, — сказал я, — узнаёшь ли меня?
— Да, — прошептала она, — это ты, Томас.
И я ответил:
— Нет, я не Томас.
— Томас, — пробормотала она, — меня бросили в ад.
Я глянул вверх на отверстие колодца. Если Мари просто бросили, она непременно получила увечья. Я осторожно провёл рукой по её телу.
— О! — простонала она. — Жгут на костре.
— Тебе больно, Мари?
— Жгут и душат…
И я увидел, что кости её перебиты, всё платье было в крови. Лоб мой похолодел.
— Томас… — сказала она, — там в башне мой амулет. Я не успела взять. Они пришли и схватили, а другую оставили в башне.
— О какой башне ты говоришь, Мари?
— Белая, белая… И они пришли, чтоб её заточить, а меня бросили в ад. Принеси амулет, Томас.
— Хорошо, Мари, — сказал я, — принесу.
— Там стена и Святая Магдалена, а за ней темно. Я положила амулет на железный ящик.
— Надо выбраться отсюда, Мари, — сказал я.