Белый рондель
Шрифт:
— Пока лишь часть тайны. Ибо ларец найти нелегко.
— Он в Дерпте?
— Он в Дерпте. И ты не станешь его искать. Найти его невозможно. Обещай мне, что ты не станешь искать тот ларец.
— Обещаю, дедушка.
— Обещай, что не станешь придумывать для этого благих целей.
— Обещаю.
Так говорил со мною мой дед и говорил ещё долго. А потом он умер. Спустя год лишился я и отца, так и не узнав ничего больше о ларце.
Так что же? Искал я клад Рорбаха в Дерпте? Нет, не искал, я помнил предсмертный
Лежал я и думал. Июньская ночь светла за окном. Но вот лёгкий шорох под дверью. Кто это, кошка? На двери этого помещения нет запора. Но вот она приоткрывается, тихо отворяется дверь. Кто-то сейчас навестит меня. Привычное дело. Я осторожно беру пистолет, взвожу курок. Если пришли с добром, я не стану стрелять.
Чья-то фигура в дверях. Большой человек в белой рубахе. Я говорю спокойно, как можно спокойней:
— Любезный, надо стучать.
Фигура отвешивает поклон, и я узнаю Кривого Антса. Он закрывает дверь и произносит глухо:
— С вами хотят говорить.
— Странное время для разговора.
Я всё ещё держу пистолет наготове. Кому захотелось говорить со мной ночью?
— С вами хотят говорить, — повторяет Антс.
— Хозяин?
Антс отрицательно качает головой. Вдруг я получу известие от Анны? Сердце вздрагивает, я говорю:
— Готов послушать.
Антс делает жест рукой, и я понимаю, что надо куда-то идти. Что ж, к приключениям не привыкать. Я не боюсь, что меня заманят, судя по всему, здесь тайное дело, а тайны мне по душе.
Я накинул плащ и пошёл вслед за Антсом. Он молча показал, что ступать надо тихо. Мы выбрались из дома неизвестным мне ходом и оказались на улице. Тут шли некоторое время, кружили задворками и наконец оказались у двери ничем не примечательного дома.
Антс стукнул условно, и дверь неслышно отворилась.
Я оказался в комнате с низким потолком, на большом деревянном столе горела свеча. За ним, откачнувшись лицом в тень, сидел незнакомец. Антс подвинул мне табурет, я сел.
Незнакомец молчал.
— Кто-то хотел со мной говорить? — спросил я.
— С тобой говорят обездоленные, — звучным голосом произнёс незнакомец.
Я оглянулся. В комнате не было никого, кроме незнакомца и Антса, тот сидел на лавке у окна, положив на колени большие руки.
— Не ищи их взглядом, — сказал незнакомец, — они спят, многие вечным сном. За прочих скажу я.
— Что же вы хотите сказать мне от имени обездоленных? — спросил я. — И каких обездоленных вы имеете в виду?
— Меня зовут Март Медведь, — сказал он, — должно быть, ты слышал?
— Не имел чести, господин Март.
— Не называй меня господином, брат, — веско произнёс он и приблизил лицо к свече.
Я увидел шрам, пересекавший лоб, переносицу и всю щёку, шрам терялся в густой чёрной бороде. «Должно быть, это “человек со шрамом”, — подумал я, — тот самый, которого боятся саксонцы».
— Вы эстонец? — спросил я.
— Да, я эстонец, и те, за которых я говорю, тоже эстонцы.
— Чем я могу вам помочь? — спросил я, подозревая, что у меня станут просить денег.
— Мы доверяем тебе, брат, — сказал Март.
Я удивился.
— Мы знаем тебя с прошлого лета. Ты выручил Рейна Золотаря, защитил Хромого Юло и дал талер бедной Мари.
Я даже не помнил об этих мелочах, но было приятно, что кто-то остался мне благодарен. Теперь я хорошо разглядел Марта. Поистине он был огромен, настоящий медведь. Даже одежды для него не нашлось подходящей, зелёная куртка буквально лезла по швам.
— Но это не всё, что мы о тебе знаем, — сказал он.
— Вы говорите загадками, — заметил я неопределённо.
— Скажи мне, брат, много ты видел городов, разъезжая по свету?
— Немало.
— И есть среди них, должно быть, красивые.
— Красивых городов много, — согласился я.
— Но видел ли ты столь бедный и столь же разрушенный город, как наш? — спросил Март Медведь.
Я задумался.
— Видел ли ты столь разорённую страну и знаешь ли ты народ несчастней нашего? — Глаза его остро блеснули.
— На вашей земле слишком много воюют, — сказал я.
— Но кто воюет на нашей земле? Поляки, шведы, датчане, ливонцы, венеды. А кто погибает на нашей земле? Здесь скоро не останется ни одного эстонца. Скажи мне, ты был в городе прошлым летом?
— Да. В это же время.
— Ты видел дома вокруг городской стены? В этих домах жили эстонцы. Теперь там одни головешки. Моя мать и жена моя сгорели, и сгорел мой дом. А кто не сгорел, тот умрёт с голоду. А кто не умрёт с голоду, кто служит рыцарям, тот уже не эстонец, тот «можжевеловый немец».
Я покосился на Антса.
— Нет, он не «можжевеловый немец», — сказал Март. — Настанет время, он окажется с нами.
Чего же хотят от меня? Денег со мной совсем немного, и вряд ли они выручат толпы голодных и нищих. Но Март словно прочёл мои мысли.
— Мы не просим у тебя денег, брат, — сказал он. — Мы сами дадим тебе денег, и, если хочешь, дадим очень много. Но ты нам поможешь, брат.
— Чем же? — спросил я.
Март молчал. Молчал и я, колыхалось пламя сальной свечи, в глубине комнаты мне чудились какие-то тени.