Белый рондель
Шрифт:
— Тем же, чем ты помог им в Вендене, — наконец произнёс Март.
Итак, они знали, какое занятие досталось мне в Вендене. Передавая привет от отца Больцагеля с добавлением, что неделю назад видел его в Вендене, я в том не отклонился от истины, что совсем недавно действительно побывал в Вендене.
Этот замок, быть может, самый обширный из тех, что я видел в Европе. Один лондонский Тауэр мог поспорить с Венденом.
Венден не так величествен издали, как Мон-Сен-Мишель, и не так затейлив, как Кастильо де Коса, но крепок и внушителен, недаром его строили крестоносцы
Я подъезжал к Вендену вечером, когда лучи низкого закатного солнца сделали замок шафранно-красным. Горели высокие черепичные крыши, теплился кирпич, и белые наконечники башен вонзались в синее небо.
Меня встретил шляхтич Галчински, мой старый знакомый по Сорбонне, где мы изучали архитектуру. По правде сказать, это был беспутный малый, и научился он в Париже немногому, хотя науку о пропорциях читал нам сам великий Делорм.
Галчински водил меня по замку, а я, по своему обыкновению, делал заметки и рисовал подробный план. Венден довольно путаное сооружение, века здесь нагромоздили многое. Цвингер, внешний выгон для скота, здесь довольно обширный, зато внутренние дворы тесны и слишком загромождены арками, обороняться здесь не слишком удобно, к тому же я не увидел сквозных галерей по главной стене. Зато как хороши залы в Миттельшлоссе, в них достаточно большие окна, а многогранные раструбы колонн делают белые потолки просто невесомыми.
Меня поместили в одной из комнат Хохшлосса, а наутро Галчински сообщил, что со мной желает беседовать нынешний хозяин замка герцог Собеский.
Этот расфранчённый человек, одетый на парижский манер в белый атласный костюм с золотой вышивкой, встретил меня с пилкой для ногтей — нововведением, которое я видел всего лишь однажды в каком-то салоне. Даже по голубым чулкам его вилась золотая канитель, а волосы он убрал подобно герцогу Лотарингскому, завязав один локон бантом.
Говорил он, конечно, по-французски, мечтательно устремляя глаза в окно, за которым и вправду открывался прекрасный вид с лесом и полем.
— Милейший, — проворковал он в нос, — я слышал, вы обладаете большими познаниями в градостроительстве…
— Это слишком сильно сказано, ваше высочество, — возразил я.
— Ну, говорят, вы могли бы построить, замок.
— Кому сейчас нужны замки, ваше высочество?
— Однако вы хорошо разбираетесь в их устройстве…
Здесь я вынужден был согласиться. Видно, Галчински рассказал, что я получил большую медаль за работу о замках Франции.
— Нравится ли вам Венден?
— Отменный замок, ваше высочество.
— Однако меня кое-что не устраивает.
Я думал, он заведёт разговор о фортификационных устройствах. Например, я заметил, что амбразуры в стене цвингера слишком малы для пушек, кроме того, следовало подумать, как укрепить западную сторону замка. Но герцог меня удивил.
— Вы долго жили в Париже, милейший? — спросил он.
— Достаточно долго, ваше высочество.
— И должно быть, посещали театры?
— Разумеется, ваше высочество.
— Хорош ли театр Амбигю?
— Смотря по тому, какая даётся пьеса.
— Вот что, — сказал он, — я хочу устроить театр. Можно ли это сделать у нас в Вендене?
— Здесь достаточно больших залов, ваше высочество. Вы можете пригласить хорошую труппу.
Герцог поморщился.
— А нельзя ли перестроить в театр бергфрид? Мне бы хотелось иметь театр на воздухе. Сделать вокруг башни сцену, а напротив амфитеатр.
Я поразился. Большую нелепицу трудно придумать. Обнести сценой главную башню, загромоздить амфитеатром внутренний двор? Но герцог стоял на своём.
— В Греции я видел такие театры, — заявил он, — это величественно. Вы получите хорошую мзду, если быстро составите план.
Короче говоря, он задал мне задачку. Целую неделю я ходил с циркулем и угольником, пытаясь найти решение, которое не слишком изуродовало бы строгий облик замка. И смею надеяться, это мне удалось. Я придумал устроить крытую галерею на одной из стен. В случае войны она преображалась в навесные бойницы, а в прочее время тут могли находиться зрители, наблюдая представление на сцене вокруг донжона.
Герцог пришёл в восторг, он взял чертежи и вручил мне двадцать дукатов, да ещё просил навести порядок в арсенале и цитадели. В Вендене я провёл ещё полмесяца, заслужив уважение его старожилов своими познаниями. Но я, конечно, не мог подумать, что известие о моих скромных трудах может достигнуть Дерпта.
— Мы зовём себя «эстонские братья», — сказал Март, — и мы хотим, чтобы ты построил нам линнус.
— Линнус, крепость?
— Да, крепость. Должно быть, ты знаешь, что наши деды строили крепости. Они бежали в леса и там на холмах возводили деревянные укрепления. Многие эстонцы остались жить благодаря линнусам. Нынче такое время, когда нам нужен могучий линнус. Не деревянный, а каменный.
— Но это невозможно! — воскликнул я. — Строить замок долгое и тяжёлое дело. Их возводят десятки лет, нужны искусные мастера, землекопы, каменщики, плотники и кровельщики. Нужно много людей и много золота, чтобы купить медь, чугун, стекло и черепицу…
— У нас есть люди и есть золото, — сказал Март. — Ты можешь это увидеть, если отправишься завтра с нами.
…Наивный эстонец! Он думает заложить замок там, где хозяйничают завоеватели. Вот уже двадцать пять лет кряду Швеция воюет с Речью Посполитой. И где же бьются солдаты польского короля Сигизмунда и шведского короля Густава? Не в Швеции да и не в Польше, а в основном тут, на землях Эстландии, Курляндии и Лифляндии. Дерпт переходит из рук в руки. О каком золоте упоминал Март? Разве в этой стране осталось что-нибудь, кроме головешек? Но, впрочем, мне любопытен наивный эстонец Март.
Остаток ночи я провёл в мыслях об Анне. Что происходит? За Анной волочится Кавалек, Трампедах прячет её в монастырь. Из монастыря она исчезает бесследно, а перед тем — или до того? — я вижу её на концерте Фробелиуса. Нет, разумеется, после. Кто же пустит послушницу на светское развлечение? Стало быть, похищением тут не пахнет, Анна покинула монастырь по своей воле. Покинула, чтобы появиться на концерте в Большом зале ратуши с риском быть узнанной? Уж если бежала, то не за тем, чтобы слушать игру заезжего музыканта. Должна быть другая, более важная причина.