Белый шайен

Юров Сергей

Я выпил горькое снадобье и почувствовал, как меня охватывает мрак.

— Лаура, — успел прошептать я.

— Да, Джо. — Лицо девушки снова склонилось надо мной.

— Я люблю тебя!

За секунду до того, как погрузиться в сон, я ощутил на своих израненных губах легкий влажный поцелуй.

Я спал глубоким живительным сном, а когда очнулся, то сразу почувствовал себя лучше. Я приподнял голову и увидел Лауру, сидевшую спиной ко мне у очага и стряпавшую на нем какое-то замечательное кушанье. Тесное пространство типи было буквально пропитано ароматными запахами.

— Лаура. — позвал я.

— О, Джозеф! — обернувшись, воскликнула девушка. — Как ты себя чувствуешь?

Она поднялась и присела

на лежанку из бизоньих шкур. Ее лицо светилось, глаза сияли.

— Знаешь, настолько хорошо, — с улыбкой сказал я, — что с удовольствием попробовал бы твоего кушанья.

— Вот это здорово! Я знала, что делаю.

Спустя мгновение она поднесла мне деревянную тарелку, наполненную каким-то густым варевом, и ложку из оленьей кости.

— Сможешь присесть? — спросила она.

— Попробую, — ответил я, приподнимаясь на лежанке и протягивая руки к тарелке.

— Нет, нет, только присесть, — категорично заявила она. — Ты еще слаб, и уж позволь мне покормить тебя.

— Лаура, мне так неудобно… — попробовал возразить я.

— Джозеф Кэтлин, — полусерьезным тоном произнесла она, — вы обязаны слушаться своего доктора.

— Слушаю и повинуюсь. Но сначала я хотел бы узнать, чем меня собираются потчевать?

— О, это вкуснейшее блюдо, Джо, — поспешила заверить она. — Густой суп из бизоньих мозгов, заправленный ароматными травами.

Следующие несколько минут я прилежно открывал рот, чтобы насытиться этим действительно вкусным блюдом. Я был не против и попросить добавки, но Лаура ограничилась одной тарелкой, сославшись на мой ослабевший желудок.

— Теперь приляг и отдохни, — сказала она. — А чуть позже встретишься со своим другом.

— С Джорджем?.. Где он?

— Недалеко. Я сейчас…

Мой голос остановил ее на полпути к выходу.

— Лаура, я тебе сказал правду.

Она обернулась и посмотрела на меня.

— Когда?

— Перед тем, как заснуть.

Она подошла к лежанке и, опустившись на колени, поцеловала меня быстрым нежным поцелуем. Прежде чем я успел обнять ее, чтобы продлить удовольствие, Лаура легко упорхнула к выходу.

— Я поцеловала тебя дважды, — мягко сказала она. — Заживут губы, и ты получишь больше, милый. — Она откинула полог и вышла наружу.

Сладкая истома разлилась в моем сердце. Теперь я знал наверняка, что Лаура также любит меня. Эта уверенность заставила все мое естество изнывать от безграничной радости. Такого душевного подъема я не испытывал никогда в жизни и поблагодарил небо за великое счастье.

Я был весь во власти приятных грез, когда полог откинулся и в типи зашли двое мужчин.

— Джо, дружище, наконец-то ты пришел в себя! — воскликнул Джордж Бент, направляясь ко мне с раскинутыми руками.

— Старина Джордж, я рад тебя видеть, — проговорил я и приподнялся на локоть.

Мы заключили друг друга в крепкие объятия, а затем обменялись рукопожатием. Как водится при встрече двух давних друзей, посыпались обоюдные вопросы.

— Черт, ну и переволновался я тут за тебя, — удовлетворившись моими ответами, произнес он.

— Скажи спасибо Лауре, это она утихомирила лихорадку… — Он вдруг спохватился, посмотрев на своего краснокожего спутника и посерьезнев. — Джо, Римский Нос хотел поговорить с тобой.

— Что с Голубой Птицей? — с тревогой спросил я.

— Те Длинные Ножи расстреляли крошку, Джо, — ответил Бент, нахмурившись.

Я с состраданием посмотрел на лидера Кривых Копий. Мне было известно, что индейцы переносят смерть женщин легче, чем гибель мужчин — наследников и воинов, но очевидная печать скорби на лице Римского Носа говорила об обратном. Видно, он любил свою сестру, и ее смерть причинила ему много горя. Столько наслышавшись о бесстрашном и несгибаемом шайене, я теперь окинул его внимательным взглядом. Как и все шайены, тридцатипятилетний

Римский Нос отличался высоким ростом — если точно, то он равнялся шести футам и трем дюймам — и крепким телосложением. Лицо у него было выразительное с высоким лбом, орлиным носом и глубоко посаженными карими глазами. Во всем его благородном облике ощущались независимость и гордое достоинство прирожденного предводителя. Я уже видел немало индейцев, но этот своим броским и строгим видом произвел на меня сильное впечатление. Римский Нос с юных лет создал себе славу храбрейшего воина, и не было ничего удивительного в том, что он стал вождем ведущего военного общества южных шайенов Кривые Копья. Он всегда был на острие атак шайенов, но его ни разу даже не ранило. Молва твердила, что магическая сила Вокуини отчасти зиждилась на его клятве никогда не жениться. Главной же причиной этой неуязвимости было ношение особого головного убора из сорока красных и черных орлиных перьев. Ритуал одевания убора сопровождался строжайшим табу, — ни при каких обстоятельствах не прикасаться к пище железными ножами, вилками или ложками. Если же такая неосторожность случится, потребуется долгий обряд очищения, чтобы восстановить магию боевого головного убора. И Римский Нос постоянно подвергал проверке свою силу, не спеша скача на лошади прямо перед вражескими рядами. Не мудрено, что шайенская молодежь боготворила своего кумира.

Вместе с Джорджем лидер Кривых Копий присел на шкуры, расстеленные возле моей лежанки.

— Вокуини, — отчетливо произнес он, ударив себя в грудь и протянув мне правую руку.

— Джозеф, — сказал я, обменявшись с ним рукопожатием.

Римский Нос покачал головой и, указав на меня пальцем, четко проговорил:

— Ниго Хайез!

— О чем это он? — спросил я у Джорджа.

— Римский Нос будет называть тебя Отважным Медведем, — пояснил тот. — Когда ты бросился на лейтенанта с револьвером в руке, ты, по его мнению, походил на грозного медведя, который не ведал страха.

— Не понял?! — изумился я. — Что, Римский Нос был в тот момент где-то рядом?

— Тебе сейчас все станет ясно, Джо. Когда наши разведчики сообщили о приближении Длинных Ножей, мы снялись с лагеря и ушли далеко на север. Кавалеристы, увидев пустую стоянку, не отважились двинуться за нами. Когда разведчики доложили Римскому Носу о том, что они пошли на восток, тот собрал отряд воинов, чтобы отправиться по их следу и попытаться угнать их ценных породистых лошадей на одном из привалов. Получилось так, что мы не смогли предупредить военный отряд лакота о засаде. Мы держались сзади, и только когда началась стрельба, поняли, что кавалеристы напали на каких-то индейцев. — Бент положил на мое плечо ладонь и горько ухмыльнулся. — Откуда нам было знать, что среди них находились вы? Увидев, как десяток Длинных Ножей помчался за тобой и Голубой Птицей, Римский Нос решил прикончить их. Чтобы остальные кавалеристы или разведчики кроу не заметили нас, мы бросились не вслед за вами, а сделали сначала крюк в сторону. И, как оказалось, на этом было потеряно слишком много времени, чтобы вызволить из беды Голубую Птицу. Мы успели лишь увидеть, как ты размозжил голову лейтенанту и как чернобородый боров сразу после твоего падения расстрелял бедную девочку из твоего карабина…

— Сержант Мортон, — сказал я, вспомнив кавалериста с ехидными свиными глазками.

— Бессердечный дьявол, а не сержант Мортон! — со злобой бросил Бент. — И ведь ему одному повезло, скотине! Он сумел ускакать от нас на быстрой лошади.

— На Маркизе? — хрипло спросил я, ожидая самого худшего.

— Не беспокойся, Джо, твой Маркиз жует травку вместе с нашим табуном. Ему попалась другая хорошая лошадь.

— А седло?

— И седло, и сбруя, и оружие лежат вон в том углу.

Бент кивнул головой на заднюю стенку типи.