Белый шиповник. Сборник повестей
Шрифт:
В бараке было темно, маленькая лампочка, желтевшая в коридоре, казалось, только подчёркивала эту темноту.
– Ну, давай с крайнего и начнём. Сначала снимем старые подковы. Ну-ко, дай ногу! Кому говорю, дай! Ах ты, чтоб тебе!.. Игорь, давай вместе ногу подымем!
Они отодрали одну подкову, вторую… Лошади хрупали сено и грустно, по-стариковски, вздыхали время от времени.
– Эх! Вот незадача!
– сказал Бычун.
– Наши подковы не подходят - малы.
– Что же делать?
–
– Ничего. Мы старые поставим. Только копыта расчистим и поплотнее поставим.
– Подождите, - сказал Столбов.
– Давайте посмотрим, может, у какой-нибудь лошади копыта подходящие… Дай подкову. Сейчас примерю.
– И он пошел и соседнее стойло.
– Стоп!
– выпрямился Бычун.
– Здесь кто-то есть.
Они замерли. Осторожно скрипнула дверь.
– Мальчики!
– раздался шёпот.
– Вы где?
– Это была Юля.
– Ты почему покинула пост?
– взвился Столбов.
– Да, - капризно сказала она, - я тоже хочу посмотреть, как лошадок подковывают! И ещё мне нужна старая подкова на счастье, я вообще уже вся промокла. Давайте работайте, я буду нам помогать… Ты ноги у лошадки смотрел, ну и смотри себе на здоровье, а я ей сена дам.
– И она стала шарить в кормушке.
– Ну знаешь… - начал возмущённо Столбов и вдруг, как-то странно рявкнув-икнув, отлетел к стене.
– Ой!
– завопил он, схватившись за живот.
– Ой, лягнула! Ой, лягнула!
– Тише ты! Тише!
– шептал Панама.
И тут раздался такой вопль, что на него разом откликнулись собаки в проходной.
– Крыса! Крыса!
– истошным голосом визжала Юлька.
– Бежим!
– крикнул Бычун.
Они подхватили Столбова - тяжёлый, чёрт!
– и поволокли к дверям; когда подбежали к двери, то услышали, как торопливо громыхает замок.
– Есть!
– как-то отчаянно сказал Бычун.
– Попались…
Глава семнадцатая
“КУЗНЕЦ, ТЫ КУЗНЕЦ, РАСКОВАЛСЯ ЖЕРЕБЕЦ…”
– Что там стряслось, папаша?
– спросил капитан Никифоров, слезая с мотоцикла. Капитан был грузный, в свете мотоциклетной фары его плащ блестел и делал Никифорова похожим на пожилого кита, зачем-то вылезшего на берег.
Старик сторож, с трудом сдерживая собак, заторопился:
– Я так понимаю - воры!
– Прямо так сразу и воры. Тихо!
– сказал Никифоров собакам, и те, жалобно вякнув, сразу замолчали.
– Воры, воры и есть! Несколько человек! А может, фулюганы какие…
– Вот это скорее! Ну давай глядеть, кого ты там запер.
– Товарищ милиционер!
– услышал Никифоров тоненький голосок.
У забора стояла девчонка. Она вся промокла, и дождевые капли покрывали её лоб и щёки, как роса. Они скатывались за воротник, но девчонка этого не замечала, а только нервно сдувала капли с верхней губы.
– Товарищ милиционер, мы не воры и не хулиганы…
– А кто это “мы”?
–
– Так, уже легче!
– сказал Никифоров и отбросил капюшон.
– А вы, папаша, сразу: “Воры, воры”… Хорошо ещё, целый наряд не взбаламутился. Ну что, девочка, на лошадках поездить захотелось? “Неуловимых мстителей” насмотрелись? Только, брат, адресом ошиблись. На этих лошадках только навоз в поля вывозить…
– Нет, мы не кататься, мы подковать.
– Чего?
– Лошадей подковать. А то они подкованы плохо…
– Видал, папаша? А ты говоришь, “воры”. Это, брат, юные кузнецы или, как там, отряд “Красный молоток”…
– Нет, - сказала девчонка, - просто Панама сказал, что если лошадей не перековать, то у них к весне копыта совсем пропадут.
– Ну, батя, что на это скажете?
– Дак ведь кузнец у нас уволился. Ковать-то некому. Лошадки, конечное дело, ногами страдают. А возчики сами ковать не решаются.
– Ну и что, ждёте, когда лошади обезножат?
– Кузнеца ищем, по всему городу объявления развесили.
– А чего вам его искать - вот вам кузнецы. Сколько вас?
– Пятеро.
– Вот вам, папаша, сразу пять кузнецов. Ну, давай открывай конюшню. Да собак привяжи, а то напугают ребят.
– Момент, момент… - засуетился старик, зазвенел ключами.
Никифоров завёл мотоцикл и прямо на мотоцикле въехал в распахнутые двери конюшни, быстрая тень метнулась мимо мотоцикла, но Никифоров не успел её схватить. А прямо перед ним в снопе света плечом к плечу стояли трое мальчишек.
– Так!
– сказал милиционер.
– Будем знакомиться: капитан Никифоров.
– Бычун.
– Пономарёв.
– Столбов.
– А где четвёртый?
Мальчишки молчали.
– Не бойтесь, - сказал Никифоров.
– Вон девочка мне уже всё объяснила. Где четвёртый? Он, что ли, в дверь-то прошмыгнул? Бросил вас, а вы его выдавать не хотите.
– Это не он, а она, - сказал Столбов.
– Мы ещё с ней поговорим.
– Не надо с ней ничего говорить!
– возразил Бычун.
– Она для меня больше как человек не существует.
– И для меня, - согласился Столбов.
– Накажем её всеобщим презрением.
– Ну-ну!
– Никифоров прошёлся по конюшне.
– Накажите-накажите. “Кузнец, ты кузнец, - запел он вдруг, - расковался жеребец… Кузнец, ты кузнец… - Он переходил из стойла в стойло, светил фонариком.
– Кузнец, ты кузнец…” Кто у вас начальником, папаша? Надо будет участковому его навестить.
– Да начальник в больнице лежит, уж второй месяц… У него инфаркт, сердце, значит…
– На такие копыта посмотришь - моментом инфаркт заработаешь. “Кузнец, ты кузнец, расковался жеребец…” А ну-ка давай вот этого, разутого, в проход.
– Никифоров скинул плащ, снял китель и засучил рукава рубашки.
– Ну, ребятки, посмотрим, помнит ли бывший сержант конной милиции Никифоров П. И., как он лошадей ковал…