Белый Волк
Шрифт:
— Как же ты будешь жить тут один? — спросил Брейган.
— У меня есть куры, и охотник я неплохой, а кроме того, знаю, где зерно поблизости спрятано. Ничего, проживу. Только бы война к лету кончилась — тогда люди начнут возвращаться по домам, и я опять открою свое дело.
— Но в Мелликане, наверное, было бы безопаснее? — настаивал Брейган.
— На войне безопасных мест нету, юноша, — улыбнулся Сет, — а Мелликан осажден. Если он падет, там будет резня. Вспомните, что случилось в Пераполисе, когда Проклятый взял его. Он всех в городе перебил — мужчин,
Настало неловкое молчание. Брейган смотрел в сторону.
— Нельзя ли купить у тебя провизии, Сет? — спросил Скилганнон,
Следующие пять дней они шли на северо-запад. Дорога вела вниз, в плодородные лесистые долины. Стало гораздо теплее, и Рабалину с Брейганом приходилось туго. У Рабалина пот разъедал подживающие ожоги, Брейган, не привыкший много ходить, ковылял через силу. Порой икры ему сводило судорогой — тогда он присаживался и растирал ноги.
Им почти не попадалось людей, но в отдалении изредка мелькали какие-то всадники.
На шестой день они увидели сожженный дотла хутор. Воронье расклевывало пять лежащих на земле мертвых тел. Брейган увел Рабалина в сторону, Скилганнон подошел к мертвецам. Вороны, вспорхнув, уселись неподалеку и стали ждать.
Скилганнон осмотрел землю вокруг убитых — мужчины, двух женщин и двух маленьких девочек. Здесь топталось множество лошадей — не меньше двадцати. Поскольку тела лежали рядом, семью скорее всего вывели из дома и убили. Если бы они пытались бежать, то лежали бы вразброс. Одежда на женщинах осталась нетронутой, и непохоже было, чтобы их насиловали. Кавалерийский отряд разграбил усадьбу, перебил жителей и поджег дом. На расстоянии виднелись другие хутора — их огонь не затронул.
Путники, прошли через вспаханное поле к другому крестьянскому двору. Он оказался пустым.
— За что они убили ту семью? — спросил Брейган.
— Мало ли… Вероятнее всего, ради устрашения. Все прочие семьи в округе, увидев дым, а может быть, даже став свидетелями убийства соседей, в таких случаях сразу разбегаются. Думаю, они проделывают такие вещи в сельской местности, чтобы вынудить население бежать в Мелликан.
— Не понимаю.
— Лишние рты, Брейган. Войны выигрываются не только на ратном поле. Мелликан — это город-крепость. Если там прибавится жителей, припасы закончатся быстрее, а на голодный желудок много не навоюешь. Город сдастся, и надобность в продолжительной осаде отпадет.
Оставив двух других на пустом хуторе, Скилганнон пошел на разведку.
Из живности ему попалась на глаза только пара свиней да несколько кур. Овец и крупный скот угнали — по всей видимости, для прокормления армий, идущих на Мелликан.
Скилганнон вытащил из колодца ведро с водой и напился.
Сет говорил о наашанском войске, будто бы идущем на подмогу тантрийскому королю. Скилганнон знал, что оно придет, придет непременно, но с преднамеренным опозданием. Когда-то и Тантрия, и Датия, и Доспилис входили в Наашан-скую империю. Теперь королева
Хорошо бы сейчас найти лошадь, думал Скилганнон, сидя на кромке колодца, и поехать на север, в Шерак. Если Храм Воскресителей существует, он найдет его и вернет к жизни женщину, которая вышла за него замуж.
— Мне жаль, что я любил тебя недостаточно сильно, — сказал он вслух. Закрыв глаза, он представил себе Дайну, ее золотую косу, заплетенную серебряной нитью, ее ослепительную улыбку. Внезапно ее сменила другая женщина, с длинными темными волосами, обрамляющими безупречно прекрасное лицо. Она смотрела в глаза Скилганнону, приоткрыв полные губы в улыбке, раздирающей ему сердце.
Скилганнон застонал и вскочил с каменной кромки. Даже теперь он не мог вообразить себе Дайну, не вызвав в памяти образ Джианы.
— Ты любишь меня, Олек? — спросила Дайна в их первую брачную ночь.
— Разве можно тебя не любить? О такой, как ты, мужчина может только мечтать.
— Любишь всем сердцем?
— Я постараюсь сделать тебя счастливой и не возьму себе других жен и наложниц. Это я тебе обещаю.
— Отец предостерегал меня против тебя. Олек. Он говорит, что ты был влюблен в королеву, что все мужчины об этом знают. Ты спал с ней?
Не спрашивай меня, Дайна. Прошлого больше нет, а "УДУЩее — наше. И эта ночь тоже наша. Слуги ушли, луна светит ярко, и ты самая прекрасная женщина на свете.
Его мысли прервал топот лошадиных копыт. С запада приближались три всадника, солдаты с белыми гребнями на шлемах. Скилганнон стоял спокойно, поджидая их. По маленьким круглым щитам без всякой эмблемы он не мог определить, к какой армии они принадлежат.
Головной всадник, с жидкой светлой бородкой, натянул поводья и молча уставился на Скилганнона холодными голубыми глазами. Двое остальных, поравнявшись с ним, ожидали приказаний.
— Ты из этой деревни? — спросил наконец кавалерист — негромко, с легким восточным акцентом. Возможно, он датиа-нин, подумал Скилганнон.
— Нет, просто шел мимо.
— Беженец?
— Пока нет.
— Что это значит?
— Это значит, что я не вижу причин бежать и прятаться. Вы можете напоить лошадей, если требуется.
— Твоего разрешения никто не спрашивал. — В глазах всадника вспыхнул гнев.
— Это ваш отряд убил жителей того хутора? — спросил Скилганнон, указывая на сгоревший дом вдалеке.
Всадник откинулся назад, скрестив руки.
— Ты слишком дерзок для безоружного, прохожий.
— Зачем мне оружие? Мне хорошо. Солнце греет ласково, вода холодная. Я ни с кем не воюю.
— Весь мир сейчас воюет, — резко бросил другой солдат, молодой и безбородый, с черными волосами, заплетенными в две косицы.
— Тантрия — еще не весь мир.
— Мне убить его, командир? — спросил юноша, взглянув на белокурого. Тот, пристально посмотрев Скилганнону в глаза, ответил:
— Нет. Напоите коней. — Он спешился и ослабил подпругу.