Белый ящер
Шрифт:
Он все чаще сидел в маленьком квартальном скверике, внимательно наблюдая за бегавшими по аллеям детьми, — за детьми, которые кричали, толкались, вырывали друг у друга игрушки, дрались, а затем дружно ревели — и побитые, и драчуны. Несси просто не мог понять, почему все это вызывает у взрослых такое умиление. В сущности, думал он, дети ничем не отличаются от взрослых, только ведут они себя гораздо откровеннее. Что стоящее может сложиться в этой стихии озорства и пакостей?
И Несси потерял к детям всякий интерес. Не стоило на них тратить время, ничего для себя полезного он тут найти не мог. В задумчивости стоял он по утрам у окна, глубоко и сильно дышал. Скорее по привычке — до чего же глупо заботиться об этом жалком и тленном теле, которое время рано или поздно все равно упрячет в могилу.
Так прошло дней десять — все, как один, пустые, бессмысленные, словно он вдруг оказался на дне давно высохшего колодца, откуда не видно ничего, кроме маленького кружка неба над головой, неизменно синего, но безнадежного. Однажды он заметил, что ее окно открыто — видимо, девушка вернулась. Ничего нельзя было разглядеть в комнате — ни человеческого присутствия, ни хоть какого-то движения. Да и что он мог там увидеть? Свое спасение, как слащаво выразился Кавендиш? И все же он вновь почувствовал легкое волнение, точно такое же, как при виде мертвого бельчонка. А может, и правда, что смерть и любовь идут рядом, как иногда пишут в своих книгах глупцы писатели?
В тот день случилось первое чудо — Несси отменил утреннюю прогулку. Просто взял и остался дома. Мрак в ее комнате медленно редел, из небытия выплывали мебель и другие предметы. Он ждал. Ждал спокойно, без напряжения, но все же с какой-то внутренней затаенностью, которой раньше никогда не испытывал. Наверное, жук-муравьед вот так же ждет муравьев на дне» своей песчаной норки. Так ящерицы, леопарды, удавы ждут добычу — свою насущную пищу. Лишь к шести часам он заметил в комнате какое-то движение, словно тени и свет поменялись местами. Вдруг в полумраке мелькнули вскинутые вверх красивые белые руки — наверное, девушка одевалась. Лишь после этого появилась в окне и она сама, в желтом платьице, непричесанная, может быть, невыспавшаяся. Откровенно, без стеснения, не пряча под ладонью рот, зевнула. Блеснули белые чистые зубы.
Несси наблюдал за ней, затаив дыхание. Она и в самом деле была красива, сейчас он это видел как нельзя лучше. Волосы у нее были цвета темной меди, кожа очень белая, глаза голубые или, может, зеленоватые с очень ясным блеском, впрочем, вероятно, это был отсвет утреннего неба. Ничего особенного, девушка стояла бесцельно и равнодушно, лицо ее светилось. Видимо, она просто радовалась ясному утру, инстинктивно глотая свежий, прохладный воздух, еще не испорченный тяжелыми дневными испарениями. Ему она казалась непостижимой. Он еще не знал самой простой истины, что по-настоящему красивы лишь далекие и непостижимые вещи — звезды, снега Килиманджаро, озера Тянь-Шаня. И женщины — пока они далеки и недоступны. Эта, правда, была не так уж далеко, но между ними зияла улица, в этот час еще холодная и темная, как пропасть. Потом девушка исчезла.
Еще два раза Несси пропустил свою утреннюю прогулку. И оба раза девушка появлялась у окна только на минутку — взглянуть на утреннее небо, потом исчезала. На второй раз ему показалось, что она поглядела на него — не мельком, нет, это длилось гораздо дольше — силился потом он вспомнить. Он ни разу не видел, чтобы она вышла на улицу. Вероятно, студентка и сейчас усиленно готовится к осенней сессии — что другое мог он предположить?
Затем Несси шел на работу — неудовлетворенный, опустошенный. Раскрывая папку, равнодушно глядел на страницы. Может, это и есть начало любви? И тут же с отвращением отбрасывал эту мысль. Даже если и так, он должен сопротивляться. Любовь казалась ему чем-то неестественным и примитивным, каким-то обманом, заблуждением, грубой деформацией сознания. И наверное, чем-то похожей на опьянение, на мертвого бельчонка в зубах у кошки. Хорошо бы заставить себя забыть ее окно и спокойно заниматься своим делом. Но можно ли спокойно заниматься делом, к которому не лежит душа? Формулы и цифры казались ему теперь просто безвкусной соломой, изрыгаемой металлической пастью соломорезки.
К тому же он давно знал — если хочешь от чего-то избавиться, лучше всего это пережить. Тогда что ему мешает познакомиться с девушкой? Приняв такое решение, он вдруг почувствовал облегчение, словно полдела было уже сделано. Собственно говоря, раньше он так не поступал. Несси никогда не бросался на свою добычу, словно ягуар, и не преследовал ее до полного изнеможения, как шакалы. Ему достаточно было, словно муравьеду, высунуть свой влажный язык, и к нему тут же приклеивались десятки муравьев. Оставалось только проглотить. Почему бы ему не пойти прямым путем? Настоящие полководцы не ищут обходных маневров.
Итак, однажды утром Несси позвонил у дверей квартиры, где, по его расчетам, должна была жить девушка. Вскоре послышались легкие шаги, на пороге появилась она. Лицо ее озаряла широкая радостная улыбка, мгновенно угасшая при виде Несси. Очевидно, она ждала кого-то другого, и внезапное появление незнакомца ее удивило. На ней было все то же желтое платьице, в котором, вероятно, она ходила только дома. Босая, непричесанная, может быть, даже неумытая, девушка, казалось, только что проснулась. Как можно было не смутиться? Она невольно, словно что-то ее потянуло, подалась назад, возможно собираясь захлопнуть дверь перед самым носом неожиданного посетителя. Но Несси ее опередил.
— Меня зовут Анастас Алексиев… — начал он.
— Да, я вас знаю, — перебила девушка.
— Знаете?
— Но вы ведь живете напротив. — Она улыбнулась. — Я тоже математик, пока еще, конечно, студентка.
Непонятно почему, Несси это не понравилось. Возможно. он не любил женщин, занимающихся чисто мужскими науками.
— Чудесно, — ответил он. — Знаете ли, в сущности, я… хотел… — Он на секунду растерялся. Такого с ним еще никогда не было.
— Вы ко мне? — удивленно спросила девушка.
— Конечно, к вам… Я как раз хотел объяснить…
— Что ж, входите! — слегка смутившись, пригласила она. — Входите, раз пришли.
Последние ее слова были не бог весть как радушны. И все же он пошел за ней. Сейчас девушка показалась ему гораздо ниже, чем он ожидал, может быть потому, что она была босиком. Они миновали темную прихожую, холл, заставленный ветхой, потрескавшейся мебелью. Чучело филина, висевшее у двери в ее комнату, встретило его пристальным взглядом желтых стеклянных глаз. Он огляделся. Большая, довольно пустая комната. Диван, покрытый сшитыми овечьими шкурами, несколько провинциальных вышитых подушечек, большой гардероб, вздувшийся с той стороны, где когда-то стояла печка. Два стула, стол. На столе, как он тут же заметил, лежал учебник топологии с аккуратно заложенными карандашом страницами. Девушка стояла перед ним все еще в некотором смущении.
— Извините, но мне надо одеться.
— Пожалуйста!
Она что-то взяла из гардероба и вышла. Сейчас уже было неясно, кто больше поражен — она или он. Несси с трудом верил своим глазам. Девушка оказалась не такой уж красивой. Нет, конечно, красивой, но ни в коем случае не прекрасной. И главное — слишком уж обычной. Только кожа у нее была по-настоящему хороша — белая, нежная. Но он не увидел в ней того внутреннего света, которым она светилась издали. Может, это и вправду был только отблеск рассвета. Глаза тоже обычные — голубые, не поражающие, как глаза Фанни, лихорадочным блеском. И вообще, ничего общего с Фанни — гибкой, сильной, неожиданной. Просто обычная девушка с руками, покрытыми довольно обильным золотистым пушком.