Бендиго Шефтер

Ламур Луис

— Не думал, что вы религиозны.

— Я не религиозен. По крайней мере, в общепринятом смысле. Когда я был маленьким, меня учил Библии один прекрасный человек. Он был великим ученым, знал древне-еврейский, греческий и латынь лучше, чем я английский. Ему нравилось читать Библию и рассуждать о ней. Мы много времени проводили вместе, и я многое от него узнал… невольно, конечно, ведь я был еще мал. А эти, вроде Финнерли, меня раздражают. Но пока я трезв, терпеть можно. Лучше их вообще не замечать. Но стоит мне выпить, как черт начинает меня подзуживать,

и я начинаю с ними спорить и издеваться над их якобы праведностью.

— Ну ничего. Надолго он здесь не задержится.

— Не стоит тешить себя этой мыслью. Если сможет, то останется. На Западе их компанию поджидают большие неприятности. Если они смогут, останутся непременно.

Позже я пересказал слова Морелла Каину и Джону Сэмпсону.

— Может быть, оно так и есть, но пусть у них тоже будет шанс, — сказал Джон. — Это простая справедливость. Они мне не нравятся, но пока ведут себя пристойно.

Дрейк Морелл вдруг исчез за неделю до Рождества. Мы заметили, что его нет, только дня через три, но когда я поделился тревогой с Рут Макен, она сказала:

— Когда он уезжал, то просил Буда приглядывать за домом. С тех пор Буд там ночует, ему нравится.

А вернулся Морелл как раз в ясный и морозный день Сочельника. Он привел двух тяжело навьюченных лошадей. Был в форте Бриджер, в тамошней лавке. Оказалось, что он уже давным-давно заказал для нас всех подарки из Солт-Лейк.

Каин хорошо протопил лесопилку, и мы собрались там на службу. Не успел хватиться Финнерли, как службу начал Джон Сэмпсон. Он еще на Востоке и во время нашего долгого пути руководил молитвенными собраниями. Он был красив и сед, а говорил просто и искренне. Его слова приносили подлинное облегчение — он был добр по-настоящему, а таких мало. Не только у нас здесь, но и везде.

Конечно, Финнерли наши вольности не понравились. Я сидел сразу за ним и видел, как он ерзал, соображая, как бы занять место ведущего. Но мы заранее сговорились: не хотели, чтобы на нашей службе грозили громами и молниями и призывали Господа обрушить свой гнев на наши головы. Нам хотелось, чтобы наше собрание было полно благодарения и радости, ибо нам удалось выжить.

Мы пели старые церковные гимны и простые песни из тех, что нам нравились, а Нинон опять спела «Дом, милый дом». Полные радости и света, мы разошлись по домам, чтобы ожидать Рождества.

Пока все укладывались, я заглянул на конюшню проведать скотину. На улице я прислушался к ночным звукам. Ничего необычного слышно не было, но что-то меня тревожило. Я вышел из поселка и поднялся на холм, чтобы оглядеть окрестности, и увидел вдали слабый огонек. Может быть, это был костер.

Но откуда там костер? Место там для этого мало пригодное. Может быть, тут просто обман зрения, и костер находится гораздо дальше, чем мне показалось.

Я вернулся домой. Нужно было прихватить винтовку. Свет в доме уже погасили. Я осторожно приоткрыл дверь, меня обдало теплым воздухом. На цыпочках я вошел внутрь. Огонь почти потух, и лишь слабые отсветы умирающего пламени

плясали по стенам.

— Что случилось, Бен? — спросила Лорна и села в кровати.

— Там на равнине какой-то огонь.

— Костер?

— Место для стоянки неподходящее… Вдруг это сигнал бедствия?

— Кто же там может быть?

— Санта-Клаус, — сказал я. — Может, один из его оленей сломал ногу.

— Не шути, Бен. — Она встала и подошла ко мне в ночной рубашке. — Можно, я пойду туда с тобой вместе?

— А что, кто-то уже идет?

— Ты. Я знаю.

— Это прогулка не для девушек. А вдруг там западня?

Эта мысль пришла мне в голову только сейчас. Может быть, таким способом кто-то пытается выманить нас из поселка? Но вообще-то огонь горит неподалеку от тракта, и там мог оказаться просто какой-то заблудший странник. А сегодня ночь перед Рождеством.

Я уселся, чтобы переобуться в мокасины, в них шаги почти не слышны. А когда встал, Лорна тоже была уже почти одета.

— Я с тобой, Бендиго. Подожди немного.

А почему бы и нет, в конце концов? Она хороший стрелок, а мне может понадобиться прикрытие. Нет, я, конечно, полный дурак. Нельзя брать девушку на такое дело. Я написал записку Каину, и мы выскользнули в ночь.

Лошади едва не застонали, когда мы их седлали. И опять Лорна опередила меня. На небе висели крупные звезды, а снег сверкал миллионами крохотных бриллиантовых искр.

— Бен, что там? — волновалась Лорна.

— Может, западня. А может, кто-то попал в беду или ранен. Подъедем поближе и посмотрим. Главное, не волнуйся пока.

Мы ехали, держась поближе к деревьям и кустам. Останавливались несколько раз, чтобы приглядеться к окрестностям, но ничего подозрительного не заметили. Мы видели только один костер. По мере нашего приближения он делался все меньше, как будто заканчивалось топливо.

Деревья редели, наше прикрытие становилось все прозрачнее. Вдруг мы увидели то, чего раньше не замечали: ярдах в пятидесяти от костра на снегу чернело пятно.

— Бен, там лошадь, — сказала Лорна. — Точно, лошадь.

— Тогда должен быть и всадник. Не думаю, чтоб лошадь сумела бы сама развести огонь.

Объезжая костер по кругу, мы постепенно приближались. Действительно, лошадь. А вот и человек… или тело, рядом с костром.

Кто бы ни был этот человек, видно, что он просто поджег низкорослый кустарник. Когда я впервые его увидел, он горел ярко, а потом начал угасать.

— Согрей руки и перестань нервничать, — приказал я Лорне. — Стрелять будем только в крайнем случае.

Я спрятал винчестер в чехол и вынул револьвер. Мы подъезжали все ближе.

Человек лежал не двигаясь. Или спал, или был без сознания. Он лежал прямо на мерзлой земле, и от огня ему пользы было мало.

Я спешился и подошел.

Индеец! Похоже, у него сломана нога.

Не спуская с него глаз, я подбросил веток в огонь и подозвал Лорну.

Индеец вдруг очнулся. Он поднялся на руках и повернулся ко мне. И тут я его узнал.