Бендиго Шефтер
Шрифт:
— Далеко же от Бобровой гряды ты заехал, Бендиго, — сказал я себе. — Ох далеко.
Но кое-что из Южного ущелья я все же с собой прихватил. Многое оставил, а вот мой револьвер все так же был у меня за поясом. Я поправил галстук, взял плащ и шляпу и вышел в коридор. Я собирался совершить свою вторую поездку на лифте, который был предметом особой гордости гостиничной администрации. Утверждали, что это первый гостиничный лифт в мире. Я уже поднялся на нем наверх, но еще ни разу не спускался. А что, если он сорвется?
Со мной в кабину вошли двое мужчин с девушками. Девушки взволнованно хихикали. Наверное, они тоже ехали в лифте впервые.
Вестибюль, отделанный мрамором и полированным деревом, сверкал хрусталем и был освещен газом, чего я раньше никогда не видел.
Ко мне подошел высокий приятный джентльмен с седыми бачками.
— Мистер Шафтер? Я — Джон Страйкер. Мистер Страттон просил меня с вами связаться. Я сразу понял, что это вы, как только увидел.
— Здравствуйте, сэр. Я собираюсь поужинать. Могу ли я просить вас составить мне компанию?
— Нет, нет, это я вас приглашаю.
За ужином мистер Страйкер называл мне разных людей, которые сидели за столиками или проходили мимо. Некоторые имена мне были знакомы из газет, которые я так внимательно изучал.
— Страттон мне что-то говорил о ваших… приключениях. Он также сообщил ваш возраст, но вы, на мой взгляд, старше.
— Это так и есть, — сказал я. — У нас на границе каждый мальчишка хочет стать мужчиной. Он хочет, чтобы ему доверяли, и старается стать достойным доверия. В общем, если ты делаешь свое дело наравне с другими, тебя принимают таким, каков ты есть. Мне кажется, мужчина — это тот, кто способен взять на себя ответственность.
— Расскажите мне о вашем городе.
— Ну, сейчас там все в порядке. Есть свое стадо, мы торгуем с проходящими обозами, возле города — прииски. Золота там порядочно, но думаю, надолго его не хватит.
— Если бы я увидел золото, то, наверное, даже не узнал бы. Во всяком случае, в его первозданном виде.
— Могу показать, — улыбнулся я. — Прямо сейчас.
И выудил из жилетного кармана самородок, величиной с фалангу большого пальца.
— Вот… Прямо со дна ручья.
Он аж покраснел и уставился на самородок.
— Правда? — Он осторожно взял его и стал поворачивать так и сяк. — Вот это да, черт меня возьми.
— Не возьмет. Разве что вы наберете таких штуковин слишком много, — улыбнулся я. — Но это не так уж легко.
Рядом остановился человек и уставился на самородок.
— Ничего себе! Можно глянуть?
Страйкер поднял глаза.
— Да, да, конечно. Как поживаете, мистер Грили? — Он повернулся ко мне. — Бендиго Шафтер… Гораций Грили.
Гораций Грили. Редактор газеты «Трибюн». На тропе Оверленд все знали о его знаменитой поездке вместе с кучером почтовой кареты Хенком Монком.
Грили оказался человеком высокого роста, лысеющим, с седыми висками. На нем был черный костюм с белым жилетом и черный, несколько криво повязанный галстук. Он взял самородок, повернул его к свету и принялся рассматривать сквозь очки.
— Да, очень хороший, правда, хороший. Где же вы его добыли, молодой человек?
— На новой Территории Вайоминга. Вы ведь знаете эти края, сэр. Неподалеку от Южного ущелья.
— Да, конечно. Знаю. Только что ж там за ущелье? Настоящие прерии.
Он сел.
— Ваше имя Шафтер? А, да, да… Бендиго Шафтер? — Он снова поглядел на меня. — Я читал эту вашу штучку. Что-то такое о пуме.
— Вы читали? Но ведь я…
— Понимаю. Читал. Я интересуюсь всем, что касается Запада. Очень интересно. Очень.
— На Западе вас хорошо знают, сэр, — сказал я ему с полной серьезностью. — Все только и говорят, что о вашей поездке с Хенком Монком.
— Монк? Это тот кучер? Разве его так зовут? Ах, ну да! Конечно, Хенк. Угораздило же меня ехать с таким парнем, да еще когда я спешил.
— Но ведь он вас довез, мистер Грили.
Грили хмыкнул.
— Да… конечно, довез. — Он глянул на меня поверх очков. — Значит, гостите в Нью-Йорке?
— Да, сэр.
— Он там разбогател, на этих приисках, мистер Грили. Вы же видели самородок!
— Да, такие не часто попадаются. Заходите ко мне, молодой человек, заходите. Вы хорошо пишете, но, что еще важнее — правильно думаете… Только не засоряйте свои вещи всякой чепухой.
И он удалился неуклюжей походкой.
— Вы интересуетесь театром? — спросил Страйкер. — Ожидается премьера новой пьесы… Или, вернее, старой пьесы в новой постановке.
— Интересуюсь, — сказал я, думая совсем о другом. — Пожалуй, я скоро поеду в Новый Орлеан.
— Могу ли я быть вам чем-то полезен? Мистер Страттон был очень настойчив, так что если я чего-нибудь для вас не сделаю или не покажу вам то, что нужно показать, он снимет с меня скальп.
— Не беспокойтесь, пожалуйста. Я уже гулял по городу и немного его узнал. — Я смотрел на свои руки. Они посветлели и стали мягче. Или мне это только кажется? Неужели я и сам стал мягче? — Да, я хотел бы посмотреть пьесу. А как она называется?
— «Мода». Написана лет двадцать назад. Кажется, это одна из первых удачных американских пьес.
Я слушал, наблюдал за людьми, и поражался окружавшему меня блеску. И вдруг…
Стакан чуть не выпал у меня из руки. Я осторожно поставил его на стол.
— Мистер Страйкер, — сказал я, — видите вон тех людей? Вы, случайно, не знаете, кто они?
Он глянул.
— Девушка — Нинон Вовер… играет в той самой пьесе. Вторая женщина тоже артистка… А вот тот тип… Жалко барышень, они попали в дурную компанию..