Беовульф

Кирнан Кэтлин

Во сне она стояла у заднего борта отцовской телеги, громыхавшей по каменистой дороге. На мир Урсула смотрела детскими глазами, и хотя слышала она о Хеороте, не могла представить себе такого величия. Боги и богини Асгарда позавидовали бы, увидев такие мощные оборонительные сооружения: высокие башни, толстые стены, глубокие рвы.

— Папа, а тролли у них тут есть?

— Нет никаких троллей. Жил тут один давным-давно, я тогда еще мальчишкой бегал. Страшный был тролль, много народу поубивал, но он погиб, когда король Беовульф прибыл

из Гаутланда.

— А ведьмы?

— И ведьм нету. Была одна в болотах, но и ее убил добрый король Беовульф. Нет больше здесь никакой жуткой нечисти, так что ничего не бойся, малышка моя.

— А драконы есть?

Услышав этот вопрос любопытной дочери, отец пожал плечами и поднял голову к серому небу.

— Твой отец всего лишь простой крестьянин, — ответил он. — Откуда ему о драконах знать? Но ты все равно не бойся. Молодой Хродгар, который королем был до Беовульфа, убил дракона еще до того, как я родился. Так мне отец говорил.

Она обратилась к матери. Во сне из глаз матери текли кровавые слезы, а на руках выросли черные птичьи перья.

— А волки, мама?

— Нет здесь волков, — ответила мать. — Стены высокие, волкам не перепрыгнуть, воины убивают всех волков, которые сюда забредают. Да и крестьяне волков бьют.

— А если у волков вырастут крылья?

— У волков не могут вырасти крылья. Не говори глупостей.

— Они могут прорыть дыру под стеной. Гномики им помогут прорыть тоннель в Хеорот. Гномики быстро-быстро копают.

— Гномы не дружат с волками. Помнишь, как они выковали цепь Глейпнир [70] , тонкую, как травинка, и прочнее любых оков. Волкам такое не под силу.

Мать закашляла, выплевывая черные перья и кровь.

— А если волки по морю придут? — настаивала Урсула. — На лодках? Украдут лодки и приплывут.

— С моря им не взобраться на скалы. Скалы слишком крутые. — Мать снова и снова выплевывала перья. — А лучники короля Беовульфа следят за морем и за тем, чтобы в лодках не было волков.

70

Глейпнир — цепь, которой боги сковали волка Фенрира до конца времен.

— Думай о драконах, — вмешался отец. — Думай о троллях и ведьмах, но не беспокойся больше о волках.

— А о медведях?

— Ты сама медведь. Ведь ты Урсула, маленькая наша медведица, так что тебе не нужно бояться медведей.

— Я медведь, — тихо убеждала себя Урсула.

Ее мать, превратившись в ворона, полетела к морю. Казалось, что ее крылья отстригали от неба куски, и небо уменьшалось с каждым взмахом ее черных крыльев. Начался дождь, но с неба падала не вода, а капли крови. Отец снова призывал ее не волноваться, говорил, что матери скоро станет лучше, что она поправится и черные перья опадут с ее рук.

Сон резко изменился, и вот Урсула уже взрослая, бродила

по холмам и пустошам, как до нее мать, искала потерянного мальчика. Небо над нею разорвалось, повисло клочьями, и знала она, что вот-вот разразится Рагнарёк над Мидгардом. Чудовищный волк Фенрир вырос, наконец, настолько, что, когда он разевал пасть, нос его раздвигал звезды, а борода скребла землю. Сорвался он с цепи гномьей и сбежал с острова Люнгви, где заточен был, и скоро сын Локи поглотит Одина Вседержителя, не успеет прирезать его молчаливый сын Одина Видар. Хотела Урсула отвернуться и убежать от Фенрира, но не могла отвести от него глаз. Зубы Фенрира, как горы, солнце заслоняла его взъерошенная шерсть. Слюна из челюстей его лилась реками жгучими, разъедала землю. Застонала земля.

— Не хочу видеть конец, — шептала Урсула, жалея, что волки не утащили ее вместе с маленьким братиком. Тогда не пришлось бы наблюдать ей закат богов, победу сынов Локи и конец всего живущего. Земля тряслась под ногами ее, из кустов выползали змеи, черви и личинки.

— Это всего-навсего рог, чтобы пить из него, — произнес Беовульф, но голос его звучал испуганно. Никогда раньше не слышала Урсула страха в его голосе. — Я потерял его, только и всего.

— Отец говорил мне, — сказала она Беовульфу, — что Хродгар захватил рог, когда победил дракона Фафнира.

— Может быть, может быть… Не знаю.

Вокруг нее стоял грохот, трещал хрупкий хребет мироздания под тяжким шагом Фенрира, проходящего мимо Хеорота навстречу Видару. Башни Беовульфова замка рушились, падали в море, с неба лилась огненная жижа.

— Прекрасная вещь, — восторгалась Урсула золотым рогом в руках Беовульфа.

— Боги знали, что цепь не удержит чудовище, — говорил отец. — Борода женщины, корни горы, рыбье дыхание… ни к чему…

— Пустячок, — отмахивался Беовульф.

— Это твой приз за убийство Гренделя, твоя награда, — говорила ему Урсула.

— Моя награда… Моя награда — умереть стариком, и не для меня Идавёлль. Моя награда— холодная жена-христианка и груда камней на берегу моря.

Фенрир повернулся к ней, извергая огонь и дым из глаз и ушей, раздувая ноздри.

— Отец, — сказала Урсула, — он пожирает небо.

— Не думай о волках, — ответил отец. — Думай о драконах, наша маленькая медведица. Иначе ждет тебя судьба нашей бедной матери. Думай о драконах, об их крыльях, об их высоком полете.

Она посмотрела в пылающие глаза Фенрира, увидела, сколь ничтожна разница между волком и драконом в этот последний день. Никакой разницы. Дракон пожрал ее маленького братца, король Хродгар скакал верхом на золотом роге волка.

Король Беовульф поднес острие кинжала к своему горлу, но она ощутила прикосновение стали к коже своей шеи, и тут сон рухнул в момент, предшествующий крику Урсулы, в последний момент перед ее смертью и самоубийством короля, перед тем как Фенрир проглотил ее и весь Хеорот в придачу.