Беовульф
Шрифт:
— Сын… внуки… вся семья. Все сгорели. А я вот…
— Ты видел, кто это сделал?
Унферт с трудом шевелил губами, обнажая почерневшие зубы.
— Дракон… Дракон… Твой дракон, государь.
Король взглянул на стража. На лбу его кровоточила рана, лицо окровавлено, губы судорожно подергиваются, но, в общем, ему повезло намного больше, чем хозяину.
— А ты видел что-нибудь?
— Причины не ведаю, государь. Но результат— точно как сказал господин мой Унферт. Вся семья и большинство слуг сгорели. Не пойму,
— Сын мой… — Унферт закашлялся, изо рта выступила кровь. — Из-за того, что этот кретин Каин нашел твой дурацкий рог. Ведьма… Договор… Ведьма все увидела в своем очаге… Дракон… У тебя было соглашение… с нею… Но теперь, когда рог вернулся, соглашение нарушено.
— Он бредит, государь, — пояснил страж. — Все время бредит, ничего не понять. Повредился рассудком. Знамо дело, такое увидать…
— Твой проклятый рог… Соглашение нарушено… Сын погиб…
— Что ты говоришь, Унферт? Какое соглашение? — вмешался Виглаф. — Кто тебе сказал?
Оставшимся глазом Унферт посмотрел на Виглафа.
— Уж ты-то должен знать, Виглаф мой добрый». Даже ты… Даже ты ни о чем не знаешь?
— Бредит, — повторил страж, сам, очевидно, близкий к нервному срыву. — Господин мой Унферт, похоже, близок к кончине, надо бы мне священника отыскать.
— Грех… — пробормотал Унферт. — Грехи отцов. Вот что я услышал, Беовульф. Последнее, что я услышал перед криками моих… все сгорели… Грехи отцов…
— Кто? Кто это сказал? Унферт, кто сказал это?
— Он… — Хрип Унферта искажали его обожженные губы. Из пузыря, лопнувшего в углу рта, потекла желто-розовая струйка. — Красавчик с золотыми крыльями. Он сказал. Красивый сынок у тебя, государь… Блестящий…
Унферт закрыл глаза. Виглаф увидел в толпе священника, все еще плетущегося за королевой, похожего на побитую дворовую собаку, и указал на него стражу. Тот подхватил умирающего и поплелся со своею скорбною ношей в указанном направлении.
Виглаф запустил пальцы в бороду.
— Конечно, он повредился. Не диво после такого.» Я видел, во что превратился его дом Собственно, ни во что, яма на месте дома… Дракон. Огнедышащий дракон. Как ты думаешь? И что мы можем предпринять? Ума не приложу…
«Красавчик с золотыми крыльями».
— Какая разница, что я думаю? Какая разница, что каждый из нас думает, во что верит. Унферт верил, что крест его спасет. Я верил, что век монстров минов;гл. К демонам веру, Виглаф, к демонам всех богов, старых и новых, верь лишь глазам своим, тому, что видишь в данное мгновение. Конечно, это не человечьих рук дело.
— Значит, дракон…
— Или что-то похожее. Сзывай офицеров. Встреча в арсенале.
— Кого найду. Наверняка не все живы.
— Кого найдешь. Времени мало. Мы должны обнаружить чудовище в его логове, прежде чем оно вернется, чтобы закончить то, что начато сегодня. И надо укрепить оборону… спасти то, что возможно. Ох, как оплошал я, Виглаф…
— Перестань. Ни один король так не защищал данов, как ты. И если этот… дракон…
— По крайней мере у нас снова появился реальный шанс найти место в Вальхалле, Вместо того чтобы угаснуть больными в постелях и направиться к вратам Хель.
«Прекрасный сынок…»
Виглаф кивнул. Но в глазах у него была неуверенность.
— Но это не тролль. И не мамаша его… Гм… Дракон… Надо же… — покачал он головой.
— Хватит разговоров, Виглаф. Поторопись. День недолог. Что враг замышляет, мы не знаем.
Виглаф оставил его в окружении мертвых и умирающих. В сознании его все еще бушевали пожары, вздымались к небу столбы дыма, свистели в ночном небе громадные крылья.
Дневной свет скупо просачивался сквозь узкие окна королевской опочивальни. Ни тепла, ни радости не было в этом свете. Предместья крепости все еще горели, высланные для тушения пожаров отряды докладывали о трудностях подавления пламени. Огненное дыхание вёрма превращало все, к чему прикасалось, в горючее, и пламя не удавалось сбить ни водой, ни землей. Горела даже сама земля, снег полыхал! Удалось лишь предотвратить распространение пожаров в крепости.
Король закрепил на себе нагрудный панцирь. Давно не надевал он воинское снаряжение, тяжкой ношей показалась ему кольчуга. Выбрал меч, щит, взял большой лук. Бросил взгляд на ложе, которое делил сначала с Вальхтеов, затем с другой женщиной… Женщиной? Она ему во внучки годилась. Но все это теперь не имело значения, отошло на второй план. Более не суждено ему делить ложе ни с женщинами, ни с девушками… Его ждет то, что бедный, свихнувшийся от горя, умирающий Унферт назвал «грехами отцов». Цена прожитой жизни.
«…Жизни, которую дала мне она», — подумал Беовульф, снял с крюка большой боевой топор и направился к двери.
Виглаф и офицеры уже получили указания короля по занятию позиций. Беовульф заметил в глазах Виглафа сомнение, вполне объяснимое для воина, сознающего силу такого противника. Но увидел он в глазах Виглафа и твердую угрюмую решимость.
Сняв с железного крюка тяжелый плащ, сшитый из медвежьих и волчьих шкур, он накинул его на плечи. Почувствовал на себе чей-то взгляд. Урсула стояла в дверях, глаза ее были заплаканы.
— Не оставляй меня… Пожалуйста…
— Ты свободна, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не проскользнули теплые нотки. — Найди доброго парня, молодого, здорового. Роди ему детей… сына роди.
Она подошла вплотную, и Беовульф принял в заскорузлые свои ладони ее нежное лицо.
— Сделай как я прошу, дитя. Я йе хочу идти в бой, зная, что ты плачешь по отжившему свой век, обреченному старику.
— Мне никто не нужен. Кроме тебя, государь.
— Я не таков, каким ты меня воображаешь, Урсула.