Берег Беглых Собак
Шрифт:
– Так. Напоминает.
– Что?
Лера сжала своими силиконовыми пальцами прутья решетки.
– Дорого, кстати, тело заменить?
– Нормально. Не твое дело. Осуждаешь меня? – Лера смотрела на меня стеклянными глазами.
Или она дурит меня?
– Ну-у, почему же.. – неуверенно протянула я. – Борьба видов и все такое.
– А-а… Дышишь ты по-настоящему?
– Да. Вентиляция. И батареи на окислении работают. Все как у вас, мясных.
В помещение вошел мужик со шрамом. Он нес
– У, ты мой холосенький.
И осторожно опустила его в пищеприемник клетки.
– Такова жизнь, – сказала Лера. – мы все – в чем-то кролики, в чем-то гиены. Я уже выбрала путь. И свернуть нельзя.
Кролику пришел Армагеддон. Гиена облизнула морду, измазанную кровью, и завиляла хвостом.
– Идем отсюда, – Лера схватила меня за рукав. – В сауну. Надо расслабиться.
– Ты же кукла.
– Тебе. Тебе надо расслабиться. – На улице она закурила и, снова уставившись на меня пристальным взглядом, процедила:
– Все равно, не верю я тебе.
– Лера. Расслабься, а? – поморщилась я. – Ты ведь уже решила, что я – агент.
Я улыбнулась.
В сауне я пристально разглядывала тело Леры, пытаясь понять, где крепится протез руки. Нет. Тело было однородным. Единственное, что меня смутило – в пупке у Леры торчал странный пирсинг.
– А ты ничего не знаешь? – спросила я тихонько у Аньки. – Лера – эээ… Она… Она тебе говорила? Что…
– Что?
– Ну-у… Да нет. Ничего, – я передумала спрашивать.
Я иду по Малому проспекту и меня осеняет. Я вспоминаю труп Леры в комнате у нигеров. Ведь у меня был такой чудесный шанс – распотрошить мертвую Леру и понять – кукла она или нет.
– Вот идиотка, – говорю я сама себе…
…звуки сабвуферов без устали отбивают огромный человеческий бифштекс на одной из дискотек Купчино. И мы трясемся в этом месиве. Я все смотрю на Леру. Иногда у меня даже вылетает из головы цель моего пребывания. Конечно, в тайных лабораториях уже чего только нет, но, чтобы так. Хотя, в чем-то она права. Мои мозгу точно у шефа в сейфе лежат.
Лера отходит к барной стойке за коктейлем. Нет. Она живая. Зачем кукле коктейли? К ней подходит высокий тип, похожий на Пьера Ришара. Они вместе идут к столику.
– Кто это? – спрашиваю я у Мишки.
– Это? А, это компаньон Леры. Лоер. Они над проектом работают вместе. Саша Лоер. Это он гранты пробивает.
– А-а, – говорю я и направляюсь к столику.
Едва я подхожу, Лоер случайно смахивает со стола на колени Лере бокал с коктейлем. Просто совпадение. Руками он махать любимтель.
– Ой! Лерочка! Прости!
– Твою мать! –
Крутясь, он катится по стеклянному танцполу и останавливается около лаковых туфлей танцующего мальчика.
Грохот выстрела перекрывает звук музыки.
Небольшая драка, в которой побеждают Лоер и Мишка. Ствол возвращается к хозяйке.
– Бежим! – кричит Анечка.
И мы все быстро смываемся, рассекая волны перепуганных криков.
Розовый «Хаммер» несется пулей сквозь метельную темноту ночи. Внезапно мне становится плохо.
Я прикрываю глаза и прижимаю лбом к холодному стеклу «Хаммера». Мимо проносятся ночные дома, деревья, обвитые светящимися гирляндами и расцвеченные неоном витрины.
Сквозь дрему я слышу:
– Египтяне знали правду жизни. Все в мире навоз, а что не навоз, то бред. Это мудро – поклоняться навозу. Поэтому символ богатства – навозный жук. В сущности, все, что есть – это навоз. Недаром же слово «кал» и «Кали» однокоренные. Кал, окалина… Вся жизнь – это кал или окалина богини Кали. Бог сидит на корточках и высирает мироздание.
– Фу! – это голос Леры.
– Если задуматься, – возражает ему Анечка. – то навозный шар – это эссенция солнечной энергии последовательно переработанной сначала растениями, а затем коровами. Скарабей собирает конечный результат солнечной энергии.
– Разница в том, что те, кто смотрит на солнце, – проворковал Лоер, – не замечают, как под их ногами собирают навозные шарики те, кто не витает в облаках. Так что, все как всегда – пока народ поклоняется солнцу, мы скатываем шарики. Да, Лера?
– А, точно! – смеется Мишка. – К деньгам почему-то говно снится. Всегда. Вот почему. Я один раз провалился в унитаз с фекалиями, противно было, но на следующий день я получил заказ на статью. Гонорар заоблачный – я полгода жил на эти бабки.
– А тебе, Лера, снилось говно? – слышу я голос Лоера.
– Оно мне все время снится.
– Потому ты по часу утром в душе торчишь? – ухмыльнулся Лоер.
– На что ты намекаешь? – хмыкнула Лера. – Тогда Золотович должен, не вылезая, в ванной сидеть.
Я отрубаюсь.
И мне начинает сниться сон. Все, что происходит дальше – просто сон.
– А что наша гостья? – снится мне голос Леры.
– Спит, – отвечает Мишка и наклоняется ко мне. – Рита! Рита! Ты спишь?
Я не отвечаю. Может, я бы и ответила, но мне лень. Я в состоянии расслабленного кота.
– Спит. Как хорек, – говорит Мишка. – А что?
– Она точно журналистка? Обыщите ее, что у нее там в карманах?
– Может, потом? – неуверенно спрашивает Мишка.