Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)
Шрифт:
Получив возможность говорить, Иоиль докончил свой рассказ:
— Захватив фрегат, Альтенс взял курс на юг, чтобы сбить англичан с толку, а потом должен был крейсировать у берегов и выслать в фиорд лодку за капитаном.
— Поезжай к ним, сын мой, — сказал старый герцог. — Негодяй Коллингвуд, наверное, поторопится уйти, и ты сумеешь сегодня же вечером вернуться в Розольфс.
— Но разве я могу покинуть вас в такую минуту, отец мой?
— Не бойся за меня. Нас много, и мы хорошо вооружены. Спеши к своим товарищам, ты не должен покидать их в опасности.
Несколько минут спустя Фредерик и Иоиль мчались на отличных конях по направлению к фиорду, а Гаральд в сопровождении сыновей и отряда из тридцати всадников спешил к Сигурдовой башне. Не проехал отряд и четверти мили, как Олаф и Эдмунд услыхали позади себя знакомое рычание. Это был друг Фриц. Убедившись, что о нем все забыли, медведь сорвался с цепи и догнал своих хозяев.
Прислушиваясь к тому, что происходило снаружи, Надод мало-помалу терял всю свою самоуверенность. Он понимал, что каждая лишняя минута увеличивала шансы его противников, и он досадовал на своих сообщников, что они не сообразили дать ему как-нибудь знать, исполнены ли его приказания.
Вдруг до него донесся обрывок разговора двух бандитов.
— И чего ждут? — говорил один. — Несколько фунтов пороха, и дверь разлетится вдребезги.
— А ты разве забыл, что весь порох израсходовали по приказанию Торнвальда на другое дело?
— Почему же не взять его оттуда обратно? Ведь он там больше не нужен?
— Это еще неизвестно. Седжвик уверен в успехе. Он приказал не собирать больше хвороста для костра. Нам остается только сторожить башню. И если к вечеру розольфсцы сюда не соберутся, то это будет доподлинно несчастьем.
Разговаривающие удалились.
«Мои планы сбываются!» — торжествующе прошептал Надод.
— Не видать помощи, — сказал Гуттор. — По правде говоря, я надеялся, что о нас скорее вспомнят. Костер больше не горит, но негодяи держат совет. Боюсь, что они замышляют что-то скверное. Если так будет продолжаться, то я даю тебе слово, что сверну Красноглазому шею и сделаю вылазку.
— Превосходно! — засмеялся Грундвиг. — Ты будешь в авангарде, я в арьергарде, а в центре будет то расстояние, — какое окажется между нами.
— Смейся, смейся… А по-моему, это просто унизительно подвергаться осаде со стороны такого сброда, у которого нет даже огнестрельного оружия.
Действительно, все бандиты были вооружены только холодным оружием, так как Надод строжайше запретил им брать с собой огнестрельное оружие, боясь, что нечаянным выстрелом они могут выдать свое присутствие.
— А у нас разве есть оно, Гуттор?.. Но это еще ничего; ты забываешь, что я не такой силач, как ты, и тебе придется одному бороться против всех…
— Поверь, я этой дубиной уложу на месте одним ударом человек шесть…
Гуттор замолчал. Вдали послышался звук рога.
— Это они! — обрадовался богатырь. — Я узнаю рог Гуттора.
Он бросился наверх и сейчас же спустился.
— Это герцог и с ним целый отряд, настоящее войско… Бандиты попрятались все до одного.
— Они не трусы, — с сомнением покачал головой Грундвиг. — Здесь кроется что-то другое.
Надод, казалось, разделял радость двух друзей, и она выражалась у него отчаянными гримасами, от которых становилось еще безобразнее его уродливое лицо.
Десять минут спустя дверь башни отворилась. Вошел герцог и с ним два его сына, Олаф и Эдмунд.
Смерть Гленноора опечалила герцога.
В глубоком раздумье стоял он над трупом старика, как вдруг его позвал чей-то голос. Обернувшись, он увидал Надода.
— Герцог Норландский, — говорил Красноглазый, — взгляни на дело твоих рук. Тот человек умер и больше не страдает, а я, по твоей милости, терплю ужасные мучения.
— Кто ты такой? — смущенно спросил Гаральд.
— Я — Надод, твой бывший крепостной. Теперь меня зовут Красноглазым. Узнаешь ли ты меня?
Все бросились к бандиту, чтобы заставить его замолчать, но Черный Герцог повелительным жестом остановил их.
— Назад, холопы! — крикнул Надод. — Не мешайте осужденному на смерть говорить со своим палачом.
— Кто тебе сказал, что ты осужден на смерть?
— Посмотри, как меня связали: веревки впились в тело.
— Развяжите его! — приказал герцог.
— Ваша светлость, не делайте этого! Остерегитесь… — умоляюще произнес Грундвиг.
Но герцог был занят собственными мыслями.
— Довольно крови… сегодняшний день должен быть днем прощения… Сегодня мне возвратили сына… — шептали его губы.
Видя, что никто не торопится исполнить его приказание, он подошел и сам развязал веревки, которыми был связан пленник.
Это неожиданное великодушие тронуло Надода, но только на минуту: злоба вспыхнула в нем с новой силой.
Вырвав листок из записной книжки, Гаральд что-то написал и отдал Красноглазому.
— Возьми это и уходи, а то я не ручаюсь за своих людей. И постарайся сделаться честным человеком.
На бумажке стояло:
«Банкирскому дому Рост и Мейер, во Франкфурте.
Предъявителю сего выплатите сто тысяч ливров.
Гаральд Биорн».
Порвав на мелкие клочки бумажку, Надод бросил ее к ногам герцога и выбежал вон.
Глава XXVII
Месть Красноглазого
Стоя на террасе башни, Эдмунд любовался открывавшимся оттуда пейзажем. Озаренное заходящим солнцем, налево сверкало темно-зеленое море, а направо погружалась в сумерки зеленеющая степь. Один за другим присоединились к нему другие розольфсцы. Только Гаральд и Олаф оставались внизу. Расположившись в удобных старинных креслах, предавались они своим мечтам.