Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)
Шрифт:
Но удивительнее всего было то, что, несмотря на несчастный пример Прескота и Бернсов, Бартоны не приняли никаких исключительных мер предосторожности, за исключением одной, и даже не усилили охрану верфи.
Единственная принятая ими предосторожность заключалась в особом приспособлении для спуска на воду больших кораблей.
Изобретенное главным инженером фирмы приспособление это должно было быть впервые испробовано на «Дяде Магнусе».
Не сомневаясь в благополучном исходе, Бартоны захотели обставить спуск «Дяди Магнуса» со всей торжественностью.
Лорд-мэру, ольдерменам [48] и всем именитым горожанам были посланы приглашения прибыть на торжество спуска, после которого должен был состояться банкет.
Однако никто в Глазго не разделял уверенности Бартонов. Слишком живо было еще в памяти впечатление о неудачах, постигших фирмы «Прескот» и «Братья Бернс».
Самые разнообразные слухи и толки ходили по городу: люди недоумевали, что заставило Самуила Бартона принять заказ. Не тройная ли плата?
Но об истинных причинах никто не догадывался.
48
Лорд-мэр — городской голова. Ольдермен, или олдермен — член совета графства и городского совета, который не избирается населением, а кооптируется (назначается самим советом).
Все были твердо убеждены, что таинственная дуэль между заказчиками и их невидимыми врагами еще не кончилась, и с нетерпением ждали ее продолжения.
Берега реки Клайд около верфи, насколько хватало глаз, были покрыты густой толпой любопытных. Со всех сторон доносились громкие голоса людей, обсуждавших шансы за и против успеха. Составлялись пари, как на скачках, которые неизвестно откуда вынырнувшие букмекеры [49] тут же записывали. Большинство ставок оказывалось против благополучного спуска.
49
Букмекер — лицо, принимающее денежные ставки при игре в тотализатор, главным образом на скачках и бегах.
Особенно азартные пари заключались около самой верфи, где стоял «Дядя Магнус».
Здесь собрались наиболее состоятельные горожане, приехавшие в своих колясках и каретах. Среди них стояло ландо [50] , в котором, возвышаясь над толпой, сидел высокий мулат. Грубое, неприятное лицо его было почти сплошь закрыто черной курчавой бородой.
— Сто соверенов за успех! — раздался возглас мулата.
Эти слова заставили всех обернуться на него.
Грундвиг, беседовавший с главным инженером, невольно вздрогнул.
50
Ландо — четырехместная карета с открывающимся верхом.
— Что с вами? — спросил его собеседник. — Почему вы так побледнели?
— Мне показался знакомым этот голос, — ответил Грундвиг, внимательно разглядывая мулата.
И потом прибавил про себя:
— Нет, слава Богу. Мертвые не могут говорить!
Наконец пробило одиннадцать часов — время, назначенное для спуска.
Море человеческих голов заволновалось. Все теснились вперед, каждый хотел не пропустить ни одной подробности.
Заведующий оснасткой отдавал последние распоряжения. Одетый в парадный костюм — в треуголку, кафтан с золотым шитьем и ботфорты, — этот почтенный человек волновался больше всех. Он следил за постройкой корабля от киля до верхушки мачт и должен был покинуть его последним, вручив его заказчику.
Ежеминутно обращался он с вопросами к главному инженеру, который, улыбаясь, советовал ему успокоиться.
Но вот последние подпорки были сняты.
Послышался протяжный звук трубы.
Толпа замерла, как один человек. Десятки тысяч сердец тревожно забились.
— Смирно!.. Готовься!.. — раздалась звучная команда заведующего оснасткой.
Двадцать четыре топора поднялись над головами. Бее затаили дыхание. Напряжение достигло высшей точки.
Что будет?
Неужели таинственные враги опять помешают спуску?
Только один мулат не обнаруживал признаков беспокойства. Он стоял, скрестив на груди руки, с презрением глядя на окружающих.
В мертвой тишине отчетливо прозвучал голос заведующего оснасткой:
— Канаты прочь!
Толпа заволновалась. Сдержанный гул пронесся по ней.
Двадцать четыре топора опустились с механической точностью. Громадный корпус «Дяди Магнуса» вздрогнул, освободившись от сдерживающих его пут, и корабль плавно опустился на воду, которая под его давлением всколыхнулась и разошлась волнами.
Успех был несомненный.
Восторженным криком толпа приветствовала самый большой корабль, когда-либо построенный в Глазго. Бартонов поздравляли все, даже конкуренты. Тут уже не могло быть места зависти. Каждый житель Глазго считал, что успех местной фирмы делает честь всему городу.
Грундвиг, стоявший на носу корабля, увидел отряд матросов во главе с герцогом и его братом, приближавшийся к кораблю, чтобы вступить во владение им.
Он поспешил им навстречу.
— Я ждал вас, ваша светлость, и, не видя вас, начал опасаться, что вы не прибудете! — воскликнул он.
— Вот видишь, Грундвиг, все окончилось как нельзя лучше. Я знал, что золото открывает все двери и что с его помощью мы добьемся всего, чего захотим. Доказательством этому может служить то, что я привез с собой не только матросов, которые составят экипаж «Дяди Магнуса», но и запасы провизии, эскимосов, оленей и собак.
— Мы приехали на нашем лучшем корабле, «Леоноре», — заявил герцог, — и стоит только сделать перегрузку — и мы сможем немедленно начать нашу экспедицию.
— Из которой никто из вас не вернется, — произнес чей-то тихий и слабый, как дуновение ветра, голос.
Напрасно вглядывались собеседники в окружающую их густую толпу. Трудно было заподозрить кого бы то ни было. Находившийся поблизости мулат был занят расчетами с теми, кто принял его пари. Не было ни малейшего основания думать, что угроза произнесена именно им.
— Не к добру все это! — молвил старый слуга, печально качая головой.
— Опять предчувствия, дорогой Грундвиг, — сказал укоризненно герцог. — Стоит ли принимать это всерьез? Верно, какой-нибудь шутник подслушал наш разговор и захотел напугать нас.