Берег и море
Шрифт:
— Всё было сделано для твоего же блага, родная, — мягко произносит Кора.
Но я не могу отвести взгляда от Киллиана. Его лицо бледнее морской пены, рука сжата в кулак, словно готовится к бою. Но по глазам вижу — не со мной.
— Ты всё время служил ей, да? — спрашиваю я. — Всё время знал, что она убьёт Тарана?
Киллиан открывает рот, чтобы что-то сказать, но теряется, будто не может подобрать слов.
— Не принимай это на свой счёт, Луиза, — произносит Кора. — А ты. — Она поворачивает голову на Киллиана и щёлкает пальцами. Губы мужчины на мгновение
Киллиан касается своих губ. По растерянному взгляду я понимаю — пират не может говорить. Кора заколдовала его.
— Для чего всё это? — спрашиваю я.
Рука, оттягивающая стрелу, уже порядком затекла. Я чувствую тяжесть в плече, но опускать оружие не собираюсь.
— Ради справедливости, — отзывается Кора.
И тут Киллиан дёргается вперёд, заставая врасплох не только меня, но и всех присутствующих. Он кидается на Кору, но женщина, увернувшись, одним лёгким взмахом руки откидывает пирата в стену за моей спиной. Я замечаю у Коры во второй руке что-то длинное и блестящее, прежде чем оборачиваюсь проверить, в порядке ли Киллиан.
Пират без сознания распластался на полу.
— Голд, займись им, — произносит Кора, и, что самое странное — мужчина слушается.
Я вспоминаю, где видела раньше кинжал, в который так крепко вцепилась Кора — в книге Генри. Это оружие способно управлять Тёмным.
Так вот что ей нужно! Прячется за справедливостью, а сама просто хочет обрести больше власти!
Голд проходит мимо меня и грубо поднимает Киллиана за шкирку. Трясёт до тех пор, пока мужчина не приходит в себя, а затем хватает его за горло, буквально вбивая в стену.
— Эй! — вырывается у меня.
— Дорогая, можешь не стараться. До тех пор, пока я приказываю Румпельштильцхену что делать, он не сможет остановиться.
— Да? — с вызовом уточняю я. Мой прицел снова меняет позицию. Теперь он направлен на руку Коры, держащую кинжал. — Проверим, кто окажется быстрее: твой приказ или моя стрела?
На секунду — буквально мимолётную — лицо Коры покрывает тень сомнения. Но она тут же сгоняет её и снова улыбается, правда теперь её рот напряжён, будто женщина съела что-то кислое и тщательно старается скрыть мину.
— Не будь дурой, — её голос уже не так мягок. Теперь каждое её слово слетает с губ и разрывает воздух словно пуля. — Или твой друг умер зря?
Ещё одно слово про Тарана, и моя рука может дрогнуть.
Я сжимаю челюсть с такой силой, что скрипят зубы.
— Я дам тебе лишь одну возможность всё объяснить. И если мне не понравится то, что ты затеяла, я буду стрелять. — Я делаю короткую паузу, чтобы не звучать как истеричка, а потом добавляю: — Пусть Голд отпустит Киллиана.
Взгляд Коры медленно уходит за мою спину. Что-то с глухим стуком падает на пол, и я быстро оборачиваюсь. Киллиан, запутавшись в собственном плаще, сидит, прислонившись спиной к стене. В полушаге от него стоит Голд и брезгливо вытирает ладонь, которой держал пирата за шею, о свои брюки.
— Ты в порядке? — обращаюсь я к Киллиану.
Он поднимает глаза и смотрит на меня с невероятной
— Я думаю, сейчас ему лучше обычного, — подмечает Кора.
В её голосе столько желчи, что я ощущаю явный подтекст этой фразы.
Снова перевожу цель на неё, демонстрируя всем видом, что опускать оружие не собираюсь.
— Говори, — требую я. — Только правду. Я почувствую, если ты соврёшь.
Это ложь, но мне главное звучать как можно убедительнее. Кора подходит к дивану и присаживается на самый край. В тишине комнаты его пружины поскрипывают под весом женщины. Она, не отрывая взгляд от меня, устраивает руку с кинжалом у себя на ногах и начинает говорить, тяжко перед этим вздохнув:
— Есть одно заклинание — древнее самой магии — способное забрать у человека всю его энергию, буквально выпить его до дна, превратив в пустой мешок с мясом, костями и кровью. С помощью него можно забирать и волшебство, даже то, что принадлежит самому Тёмному. И при этом, — Кора опускает глаза на кинжал, — больше не надо быть рабом какой-то железки.
Она всегда хотела заполучить как можно больше власти.
Магия равняется силе, сила равняется власти. Как же, оказывается, всё просто!
— Это заклинание, — продолжает Кора, — очень сильное. И очень, очень тёмное. Чтобы сотворить его, нужно три сердца — забранное насильно, отнятое в бою и отданное добровольно — и пинта крови трёх человек — того, у кого забирается сила, того, кому она перейдёт, и того, кто совершает переход.
— Ты могла бы выбрать любого человека в жертву, но взяла единственного, кто по-настоящему меня любил, — говорю я. Наверное, не стоило произносить такие эгоистичные слова. Хотя, плевать. — Он был моим другом! Он спас мою жизнь!
— Я знаю, милая. Но в этом и есть весь смысл: каждая магия имеет цену.
Пальцы сами отпускают тетиву. Стрела пролетает в сантиметре от щеки Коры. От лёгкого порыва ветра дрожат её волосы.
— Следующая прилетит точно в голову, — констатирую я.
Брови Коры ползут вверх. Я не вижу страха в её глазах — лишь брезгливость, словно я надоедливая муха, мешающая ей спать. Внезапно я замечаю, как она на самом деле немолода: морщины расходятся не только от уголков глаз и губ, но самые глубокие пересекают и лоб, а кожа на её лице не бледно-розовая, как мне почему-то казалось раньше, а, скорее, сероватая, словно покрытая тоненьким слоем пыли. Женщина, которая раньше казалась мне красивой, сейчас больше похожа на сушёный фрукт.
Я не сразу понимаю, что совершила непростительную глупость — нужно было сразу метить в голову.
Кора щёлкает пальцами.
— Красавица, что ты задумала? — Киллиан снова может говорить, его голос хриплый и шелестящий, и он почти заставляет меня отвернуться от Коры.
Почти — потому что я вовремя себя отдёргиваю.
— Голд, покажи моей внучке, что я не шучу.
Я стою на месте, удерживая Кору на прицеле. За спиной определённо что-то происходит: Киллиан недовольно бурчит, и его голос сопровождается странным шуршанием.