Берег и море
Шрифт:
В доме Прекрасных настоящий погром. Кажется, ни одна вещь не лежит на своём месте: кухня перевёрнута вверх дном, по полу разбросана мелкая утварь, вроде книг и цветочных горшков.
Здесь было сражение, я уверена.
— Мэри Маргарет? — зовёт Эмма. — Дэвид?
Поначалу ответом ей служит лишь тишина, но спустя какое-то время я различаю шорох со стороны спальни. У меня перехватывает дыхание, лук выпадает из ослабевших пальцев. Я почти уверена, что ничего хорошего мы в спальне не найдём.
Слабый и тихий голос подтверждает мои
— Эмма…
Это Мэри Маргарет. Мы втроём одновременно срываемся с места. В спальне, отделённой от кухни деревянными перекладинами (одна из них треснула и выглядит так, будто вот-вот сломается пополам), поддерживающими потолок, мебель совершенно не тронута. На полу возле кровати сидит Мэри Маргарет. Она прижимает к груди изрядно побитого Дэвида, чьи руки раскинуты в стороны слишком неестественно. Я касаюсь ногой чего-то и опускаю глаза вниз: длинный стальной и блестящий меч с массивной ручкой, украшенной неизвестными мне узорами. Оружие приковывает мой взгляд к себе на долгие мгновения, пока я не слышу неожиданно обрушившийся на тихую комнату плач. Поднимаю голову. Мэри Маргарет гладит Дэвида по волосам, Эмма опускается на колени рядом с ними, и боль на её лице режет меня без ножа.
— Кто сделал это? — спрашивает Эмма.
Её голос холоднее металла, но я всё-таки улавливаю, как он срывается на последнем слове.
— Кора пришла… Она сказала, что нужно сердце… — Мэри Маргарет не сводит взгляд с лица любимого мужа. — Принесла меч, и заставила их сражаться…
Она задыхается, словно каждый звук, слетающий с языка, приносит ей невероятную боль. У меня звенит в ушах, хочется опуститься на корточки, обхватить колени руками и громко кричать, но я лишь прикусываю нижнюю губу — так сильно, что она немеет.
— Ничего нельзя сделать? — спрашивает Эмма. Хотя, нет, не спрашивает — умоляет. Она поднимает глаза на Реджину и снова повторяет свой вопрос.
— Я… Я не знаю.
То, что сначала я приняла за спокойствие на лице Реджины, оказывается смятением. Женщина запускает пальцы в волосы и ерошит их, будто пытаясь освежить мысли.
— Останься, пожалуйста, — Мэри Маргарет касается своими губами губ Дэвида. Её слёзы оставляют мокрые пятна на его щеках. — Не поступай так со мной… Я люблю тебя… Не поступай так со мной.
Я обхватываю корпус ладонями. Если это и есть цена власти и магии, то почему так много людей головы заплатить её? Все злодеи, о которых написано в книге Генри, причиняли боль и убивали людей, но при этом они никогда не чувствовали то, что сейчас чувствую я.
Дэвид умер по моей вине и ради того, чтобы моя бабушка стала практически всемогущей, но всё, о чём я могу думать — это как же мне поменяться местами с мужчиной, который должен быть жить долго и счастливо вместе со своей супругой и дочерью.
— Мам? — зову я, еле сдерживая крик о помощи. — Помоги ему.
Я смотрю в глаза Реджины и вижу в них отражение собственной боли. Она не желает Дэвиду смерти, даже после всего того, что случилось
— Я не знаю, — Реджина касается своего лба подушечками пальцев, будто пытается что-то вспомнить. — Есть один непроверенный способ, но вам он точно не понравится.
Мэри Маргарет поднимает на Реджину глаза, полные слёз и горя.
— Что угодно, Реджина… — тихо произносит она. — Что угодно.
Реджина коротко кивает. Она опускается на корточки перед Мэри Маргарет и Дэвидом, растирает ладони друг о друга и говорит:
— Будет немного больно.
Когда её кисть исчезает в грудной клетке Мэри Маргарет, я охаю. Реджина осторожно вытаскивает розовое и светящееся бьющееся сердце наружу и предельно аккуратно перехватывает его двумя руками.
Мэри Маргарет жива и в сознании, но что-то в её лице меняется. Она будто перестаёт чувствовать — хоть и всё ещё держит Дэвида на своих руках, но её ресницы перестают дрожать, а мышцы вокруг рта расслабляются.
— Что ты задумала? — спрашивает Эмма.
Её рука дёргается к пустой кобуре. Пистолет лежит в шаге от меня, точно там, где Эмма его выронила.
— Расслабься, Свон, — Реджина прыскает.
Я вижу, как напрягается вена на её предплечье, когда женщина ломает сердце Мэри Маргарет пополам. Если бы не спокойное лицо Реджины, я бы начала паниковать, но пока я жду, как и Эмма.
В этот момент Мэри Маргарет вдруг падает навзничь. Её голова приземляется аккурат на край кровати, из-за чего шея неестественно прогибается. Она перестаёт прижимать Дэвида к себе, и теперь её руки подобно лианам расслабленно обнимают его плечи.
— Она мертва? — спрашиваю я. Голос звучит хрипло, и я откашливаюсь. — Ты убила её?
— На время, — уверенно произносит Реджина.
В её руках две половинки одного сердца. Я смотрю на них некоторое время, пока Реджина бездействует, и начинаю понимать, что именно она задумала. В подтверждение моим мыслям, Реджина резким и быстрым ударом возвращает левую половину сердца в грудную клетку Мэри Маргарет. Правая достаётся Дэвиду.
Могу поспорить, такой фокус проходит лишь с истинной любовью.
Внезапно — словно в лёгкие наконец попал воздух — Дэвид и Мэри Маргарет распахивают глаза и выпрямляются на местах.
— Ого! — первой подаёт голос Эмма.
С её губ срывается нервный смешок, но в уголках глаз я вижу блестящие слёзы радости. Дэвид же не произносит ни слова — просто берёт лицо Мэри Маргарет в ладони привстаёт на руках и нежно целует.
— Не за что, — произносит Реджина слегка дрожащим от облегчения голосом.
Как только Прекрасные размыкают поцелуй, они принимают дочь в крепкие семейные объятья. Я смотрю на них и даже мечтать не смею о том, что и у меня могло бы так быть. Вместо этого я молча изучаю Реджину. Она улыбается — совсем слабо —, а потом поворачивается ко мне, складывает руки на груди и произносит: