Берег мистера Моро
Шрифт:
Еще дома, подозревая, что где-нибудь на широте Канарских островов, в штиль, когда яхтсмену не остается иного, как по примеру моряков минувших времен, свистеть и царапать ногтями мачту, вымаливая ветер, его навестит непрошенная гостья – ностальгия, Андрей решил подготовиться к ее посещению. Он сходил в магазин «Миллион мелодий» на Фонтанке и накупил кассет с романсами и современным русским шансоном – в меру бездарным, однако умело выдавливающим слезу у странников, находящихся вдалеке от родных пенатов. Подумав, он добавил к этому набору диски «Машины времени», «Воскресения», «Чижа»… Позаботившись таким
Весь переход к берегам Англии опоясанные резиновым бинтом книжки простояли в неприкосновенности на полке над койкой. Только в Атлантике, когда «Северная птица» попала в полосу штиля, у Андрея нашлось время на то, чтобы ознакомиться с их содержанием. Устроившись в кокпите, включив магнитофон с записями «Зоопарка» и откупорив банку «пепси», он открыл кроваво-красный томик, прочитал две страницы, пролистал еще двадцать и швырнул книжку в океан. Открыл следующую – и следующая отправилась туда же.
Андрею потребовалось не больше часа, чтобы проредить свои книжные запасы. Потому что он не хотел, а таких «покетов» было большинство, и не мог читать о царящих в стране криминальном беспределе и коррупции. Причем с примерами, преподанными в самых натуралистических красках. Какая уж тут тоска по Родине! Из такой страны, погрязшей в дерьме и насилии, впору бежать без оглядки, и проклясть ее перед расставанием у некогда священных рубежей.
«Но раньше-то мог! – урезонил он себя и себе же ответил: – Да, раньше мог. Читал – и не без интереса, щекотал нервы. А сейчас не могу. Потому что не знал, какая она страшная – мирная жизнь».
* * *
Кудря опаздывал.
– Может, он пошутил? – спросил Сашка, сидевший в своей коляске на безлюдном по причине непогоды причале и надзиравший за тем, как Андрей регулирует авторулевой. – Может, он шутит так?
– Ага, – Андрей посмотрел на друга. – Есть у него такая гадостная привычка – шутить не по делу. Ему больше заняться нечем, как разъезжать по яхт-клубам и смущать порядочных спортсменов предложениями нарушить кодекс. Уж и не знаю какой именно – уголовный, административный…
– Ты-то что хохмишь? – рассердился Сашка. – Дело, между прочим, серьезное.
– Кто бы спорил. А кому от этого плохо? Сам не напрягаюсь, других не напрягаю.
Андрей выпрямился и… напрягся. К яхте шел верзила в кожаной куртке – один из тех, что вчера состоял в свите Николая Евгеньевича Кудреватых.
– Вот и пожаловали. – Сашка тоже увидел телохранителя Кудри.
Бандит подошел к трапу и стал оглядываться. Ничего не спросив, он постоял,
– Разведка, – сказал Андрей.
Из-за здания яхт-клуба, за которым давеча исчез шестисотый «мерин», выскочил аспидно-черный джип, утяжеленный хитрым переплетением хромированных труб у бампера. За джипом куда медленнее, с достоинством сознающего свою цену лимузина, показался «мерседес» Кудри.
Автомобили остановились метрах в десяти от «Северной птицы». Сначала от седоков освободился джип, явив на свет божий «разведчика» с бычьим загривком и его приятеля, столь же внушительных габаритов и тоже знакомого Андрею и Сашке по вчерашнему посещению. Телохранители подбежали к «мерину» и встали по бокам. Выждали несколько секунд, одновременно взялись за ручки и открыли дверцы.
Кудреватых был в том же длиннополом плаще. Он потянулся, разминая спину, и сказал что-то своему спутнику, вылезшему из машины с другой стороны, худощавому парню в джинсах и простеньком свитере-самовязе. Тот ответил и быстро взглянул на яхту, на Андрея, на Сашку, будто прикидывал…
Андрей знал этот взгляд, по Чечне знал. Был у них там специалист, приклад винтовки которого испещряли зарубки. Классный был снайпер, и взгляд у него был точь-в-точь такой же – оценивающий, прицеливающийся.
Кудреватых и парень в свитере неспешно подошли к трапу.
– Ну, Горбунов, показывай, что придумал.
Не стоило этого делать, нарываться, но Андрей не утерпел:
– Для начала – здравствуйте.
Кудреватых пошевелил губами, но ничего не сказал. У парня в свитере дернулась щека, и родинка, прижавшаяся к уголку его левого глаза, на долю секунды спряталась в складке кожи.
Андрей вытер ветошью испачканные смазкой руки:
– А говорили, что один приедете.
– Мало ли что я говорил. Сам слово сказал, сам назад взял. Моя воля. Вот его повезешь. Хочет дружок мой посмотреть, как ты его устраивать собрался.
«Надо было сразу в милицию бежать, – подумал Андрей. – Но кто же знал?..»
– Проходите, – нехотя посторонился он.
Бандиты поднялись на палубу.
– Сюда.
Ниша в носовом отсеке парня в свитере не впечатлила или, вернее, очень впечатлила, слишком. Не обращая внимания на Андрея, он повернулся к Кудре и проскрипел – такой у него оказался голос:
– Я в гроб не лягу.
– А тебя туда никто не загоняет. – Кудреватых пригнул голову, чтобы не расшибить лоб о притолоку. – Рано тебе еще откидываться, деревянный макинтош примерять. Только не в том ты, милый, положении, чтобы рожи корчить.
– Тут ни повернуться, ни «волыну» вытащить, – скривился парень, отчего родинка у глаза снова исчезла и снова появилась. – Гроб и есть. Гвоздями заколотит и ментам сдаст.
– Не сдаст. Что он, враг себе? А, Горбунов, ты себе враг?
– Я себе друг.
– Вот видишь. Он правильно мыслит. Да и лежать тебе здесь не часы долгие – минуты, пока погранцы не уберутся, провожальщики всякие. Потом из этого… карцера в каюту переберешься. Перекантуешься со всеми удобствами. И чтобы носа на палубу не высовывал!