Берега вечности. Хроники Эллизора, часть 3
Шрифт:
– Они это серьёзно?
– Да, вполне!
– А как мотивируют?
– Мотивируют просто. Во избежание невольной осведомлённости и последующей общей огласки, лучше уж сразу поставить в известность.
Зарайский поморщился как от зубной боли.
– Некоторая логика в этом есть, - осторожно заметил "особист".
– Сколько на исполнение это рекомендации даётся времени?
– Жестких сроков не назначено, но рекомендовано однозначно.
– Я бы не спешил какое-то время. Виделся я с этим капелланом, некий отец Максим Окоёмов...
– Уж не из тех ли самых Окоёмовых?
– Да, как я понял, это
– подтвердил Голышев. И - добавил: - Надо уже заводить досье.
– Твое дело. Надо так надо. Грамотный такой батюшка, знаешь ли, въедливый...
– Зарайский помолчал и добавил со значением: - Верующий!
Голышев усмехнулся:
– Это для священнослужителя... недостаток?
– Как сказать! Сильно верующие... они же фанатики своей идеи! Этот, похоже, такой же. И, вот, представь себе, Рем, если вдруг из этой основной идеи исчезает, вынимается некий же фундамент? Что будет с фанатиком? Некий же, как минимум, кризис, да? С непредсказуемыми последствиями?
– Ага...
– согласился Голышев.
– Это вполне вероятная вещь. Прогнозируемая, как говорится.
– А тут мы должны свято верующего батюшку посвятить в наши реалии? Именно в то, что наш мир оказывается не однороден, а есть ещё целая куча разных реальностей, в том числе и сказочных, и фантастичных, с которыми нам и приходится иметь дело. И с разной нечестью там, порой, прямо бороться. И где тут Бог? Где Творец привычного мира? Базового, иначе говоря... Что будет с батюшкой, скажи мне, пожалуйста?
– Я как-то прямо так не думал...
– заёрзал на своём месте Голышев.
– Вот-вот!
– Зарайский даже встал из-за своего рабочего стола и начал мерить кабинет размеренными шагами.
– А ведь это твоя прямая задача, твоей службы безопасности: такого рода кризис предвидеть!
– Это, действительно, проблема. Типа, кризис веры?
– Во-от!
– Зарайский опять уселся за своим столом и воздвигнул длань с поднятым вверх указательным пальцем.
– И как этот поп тогда себя поведёт, кто знает? Чего ожидать? И что нам вообще делать?! Если его колбасить начнёт? А ты должен это всё не просто предвидеть, но и предотвратить! Вопрос: как?!
На самом деле Голышев не был смущен подобного рода вопросом. В принципе, он предполагал данную коллизию, просто не спешил её вот так прямо формулировать. Бывает гораздо лучше, когда начальство само формулирует. И думает, что именно оно, начальство, такое умное, что всё сформулировало и поставило подчинённым на вид. Так оно подчиненному безопасней: не выглядеть шибче умней вышестоящего лица.
– Как-то надо понемногу этого батюшку подготовить. К допуску... Не сразу, сперва приручить. Чем-нибудь напугать, потом чем-нибудь удивить, зацепить, так сказать, создать ощущение, что он нам уже чем-то обязан, чем-то зависит. А потом уже и допуск...
– В принципе, верно! Ты этим и займись!
– согласился Зарайский, нахмурился и вдруг после паузы выдал: - И кстати, действительно, не очень ясно, что к чему...
– Что именно?
– Не совсем ясно, где Бог во всей этой истории? Или диавол всё замутил? Но почему Бог тогда позволил?
– вид при этих словах у Зарайского был серьёзный. Такое было ощущение, что он не шутил.
Голышев осторожно глянул на шефа: тот задумчиво смотрел куда-то мимо главы службы безопасности. В даль, в общем, глядел. В светлые и в этой своей светлости не вполне предсказуемые дали... Наверное, всё же шутит? Дай Бог, чтобы шутил...
Рем кашлянул и сделал вид, как будто не предал значения последней тираде или вовсе её не заметил.
– Думаю, спешить и впрямь не стоит, - сказал он, - я изучу этого отца Максима, помозгую как следует... Придумаю оперативную комбинацию, как его приручить, чтобы в случае чего меньше дергался.
– Вот-вот, значит, займись этим всерьёз! Это не вторичная проблема, это серьёзно, против постановлений правительства мы идти не можем. Значит, и впрямь будем приручать!
Когда Рем был уже у выхода из кабинета, его догнал оклик Зарайского:
– Кажется, ты что-то ещё хотел спросить?
– Да, Джон, - обернулся Голышев, - ещё есть к тебе просьба: будь осторожней с этими рептилиями, а то мне доложили, что ты на прошлой неделе заказал себе в террариум настоящего бразильского ядозуба... Того самого, чью разновидность лишь недавно открыли в верховьях Амазонки. Не так ли?
– И что?
– Ну, он же очень ядовит! Гораздо более чем его мексиканский сородич!
– Я знаю, Рем, не волнуйся, у каждого, как говорится, свои тараканы. Это - мои. Ты бы, кстати, сам поаккуратней гонял на своём мотоцикле... Но я буду, как всегда, осторожен.
– И ещё одна деталь, Джон...
– Да?
– Я так понимаю, что ядозуб прибыл из Панамы?
– Ну и?
– То есть... поставка, фактически, от твоего брата?
– А что... это криминал?
– Нет, только уточняю...
И Рем вышел из кабинета главы российского VES.
Тут, конечно, Джон прав. Не бывает совсем без "тараканов", без отдушин, так сказать. И, на фоне настоящих пороков и компромата, увлечение Зарайского змеями и рептилиями считалось в службе внутренней безопасности достаточно безобидным. А ведь, змей Зарайский, не забыл лягнуть мотоциклом. Да, что ж, у каждого свои тараканы и скоростной японский мотоцикл ещё не самый большой из них. А вот излишня озабоченность бытийными вопросами, типа недоумений относительно контрпартии "Бог - диавол", это уже для главы филиала VES заметный криминал или самая настоящая опасность, которую никак нельзя игнорировать, пускать на самотёк. Не говоря уже о младшем Зарайском в Панаме этой самой. Относительно младшего брата главы российского VES у Голышева были особого рода подозрения.
Глава ШЕСТАЯ
ОПАСНЫЕ ПРОГУЛКИ ПО ДАЧНОЙ МЕСТНОСТИ
Джон Зарайский настолько был увлечён своим делом, что достаточно часто ночевал прямо у себя в кабинете на жестком и, фактически, не очень удобном для этих целей диванчике, однако самого главу VES это нисколько не смущало, настолько неприхотлив был он в бытовом плане. В московской квартире Зарайский появлялся крайне редко, а вот у себя на даче по Новорижскому шоссе бывал регулярно - настолько, насколько позволяли служебные дела. Там и располагался террариум, к питомцам которого Зарайский питал определённую слабость. Вообще он был коллекционером, хотя и не публичным. То есть, об этой его страсти знал весьма ограниченный круг людей. С точки зрения службы внутренней безопасности это увлечение было простительным, хотя и небезобидным.