Берега вечности. Хроники Эллизора, часть 3
Шрифт:
На этом секретарь замолчал, и было заметно, что он несколько не в духе. Вероятно, по причине собственной излишней болтовни, которую спровоцировал о. Максим. Тот подумывал, не спросить ли ещё чего, но тут двери в кабинет Зарайского открылись, оттуда вышел чем-то весьма похожий своей безликостью на секретаря человек (тоже в штатском!), который мельком глянув на священника, буркнул:
– Вы можете зайти!
Глава VES уже не сидел в кресле за столом с тремя мониторами, но не спеша мерял свой кабинет размеренными шагами. Кабинет был довольно большим, включал в себя, помимо рабочего стола его владельца, длинный прозрачный совещательный стол, книжный стеллаж, который почему-то сверху
Но о. Максим в этом смысле был не очень наблюдательным: никаких подозрений в подлинности одной из стен кабинета главы VES у него не возникло.
– Скажу вам прямо...
– заявил Зарайский после первоначальных любезностей.
– Вы представляете для нас проблему. И проблему довольно неожиданную. А ещё боюсь, что и достаточно серьёзную.
– Это почему же?
– натянуто улыбнулся в ответ о. Максим.
О себе он уже давно знал, что, несмотря на интеллигентное происхождение и такую же внешность, с дипломатией у него бывало, порой, не очень. В разведчики в этом смысле он не годился, поскольку совершенно не умел притворяться. Даже и не понятно, как настоятелем-то стал. Вероятно, случайно. А может быть, потому, что кто-то до сей поры даже и среди церковного начальства имел оглядку на его ныне здравствующего отца, имевшего в прошлом достаточно приличный номенклатурный вес, так что фамилия Окоёмов до сей поры всё ещё была в определённых кругах далеко не пустым звуком.
Зарайский уже не расхаживал, но сидел напротив за совещательным столом и был о. Максиму явно неприятен, хотя и тот, как христианин, пытался давить в себе это неподобающее чувство. Но, попробуй-ка сходу - задави! Ведь такую категорию людей, как Зарайский, Окоёмов определял одним словом: змей! Ну, змей, что тут скажешь, сразу ж видно: хитрый, неискренний, коварный, хоть и говорит что-то про прямоту... Как же, у таких людей прямота, что колючая проволока кольцами вьётся, не пройдёшь так просто - не проедешь!
– Да потому что, батюшка...
– было заметно, что Джона Александровича в свою очередь просто внутренне корёжит от подобного рода словоупотребления (батюшка, типа!).
– Да, вот потому, что никаких таких батюшек по внутреннему регламенту нашей организации просто не полагается...
– Что попы вам ненавистны, что ли?
– предпринял атаку "от противного" Окоёмов.
В ответ Зарайский засмеялся. Но смех у него тоже был не очень, скрипучий такой, сухой. Хотя могло показаться, что толика искренности в этом скрипе прозвучала. Не придуривался, вроде. Или, типа, чувство юмора ему тоже свойственно. Хотя... форменный змей с чувством юмора... это тот ещё может оказаться сюрприз!
– Разумеется, не поэтому. Да и вообще наша организация имеет сугубо светский характер. Проблема в том, что никакой человек со стороны, извне, не может быть посвящён в нашу, что называется, кухню. У нас очень высокая степень секретности! И я не вижу оснований давать вам даже самый элементарный начальный допуск! Вы не являетесь посвящённым и, в принципе, не можете им быть.
"Посвящённый"... Гм. Похоже, что в устах Зарайского это какой-то, скорее, технический термин, но для человека религиозно образованного такого рода понятие звучит довольно подозрительно. А о. Максим как раз-таки был весьма и весьма религиозно образованным. Мало того, даже специализировался по так называемому сектоведению и сравнительному богословию. И словечко это прозвучало для него как сигнал определённой тревоги.
– Позвольте!
– сказал он.
– Да мне и дело нет до сугубых тайн вашей кухни, до тонкостей её рецептуры. Однако, разве готовые блюда тоже являются великой тайной? Ну, насколько я знаю, ваша служба участвует во всемирной борьбе с терроризмом, владеет какими-то особыми информационными технологиями, не так ли? Анализирует, предупреждает теракты и так далее! Зачем же мне вообще лезть во все тонкости вашей деятельности? Достаточно самой общей осведомлённости. Я ведь должен просто иметь дело с конкретными людьми, духовно и нравственно окормлять их...
– Вот-вот!
– встрепенулся Зарайский.
– И как вы собираетесь это делать?
– Ну... совместные службы с верующими членами вашей организации. Исповедь. Молебны по праздничным датам. Панихиды по павшим и усопшим...
– Вот-вот! Исповедь!
– Зарайский оживился в крайней степени.
– Но ведь через исповедь - прямо или косвенно - вы вполне можете узнать, что вам знать совсем не следует!
И тут этот змей Джон Александрович осклабился, взирая на священно-иерея с каким-то даже ехидством во взгляде.
– Допустим. Но священник клятвенно обязан хранит тайну исповеди. Я буду молчать на этот счёт... Буду нем как рыба... За разглашение тайны исповеди вообще положено извергать из сана. Лишать священства, то есть.
– Эх!
– Зарайский только махнул рукой.
– Наивный вы, батюшка, наивный! Есть много способов развязать язык, чем бы кто когда не клялся. А потом... Потом, как знать, ведь вы можете услышать такое, ну, к примеру, что может вообще вашу веру пошатнуть, обрушить... Не боитесь эдакого поворота?
Да, тут себя змей Зарайский и выдал: посмел покуситься на личную веру своего визитёра!
Окоёмов в ответ встал и приосанился:
– Этого, в принципе, не может быть никогда! Вера для меня основа всей жизни!
– говорил он это совершенно искренне, нисколько не сомневаясь, что его пафос может кому-то показаться чрезмерным или ложным.
Зарайский промолчал в ответ на эту тираду, однако было заметно, что никакого впечатления на него эти слова не произвели, поскольку он так и оставался полон по отношению к свалившемуся ему на голову священнику самого глубокого скептицизма. А если и произвели какое впечатление, то, скорее, ещё более тягостное, чем до прозвучавших деклараций. Вероятно глава VES предпочёл бы на своём месте иметь дело, скорее, с неверующим или прожжённым циником, чем с фанатично верующим человеком. Последние менее предсказуемы. А одной из задач спецслужбы, руководимой Зарайским, была именно что предсказуемость. Точнее, слежение за тем, чтобы все развивалось согласно земных законов бытия, предсказуемо или, иначе говоря, без особых фокусов.
Из "Рабочего словаря VES" (совершенно секретно, только для внутреннего пользования). Дуга (пространственно-временная). Сложное пространственно-временное явление, имеющее неопределенный долгосрочный потенциал действия. Может образовываться в той или иной реальности , благодаря энергетическому воздействию или импульсу извне или изнутри реальности, мощность которого, как правило, превышает естественный энергетический потенциал самой реальности. Следствием появления "Дуги" могут быть различные и на настоящий момент до конца не изученные явления или парадоксы, такие как провалы или скачки во временное прошлое или будущее, разная длительность или течение временной хронологии внутри отдельных участков или лакун одной и той же реальности и т.д. Уже наблюдаемым ранее и отчасти описанным следствие м "Дуги" является "Квадроцикл" (см. "Квадроцикл").