Берегись автомобиля!
Шрифт:
— Вы, Семицветов, — в Семипалатинск. Но это совпадение — чисто случайное…
И тогда Дима сделал свой четвертый практический вывод: человек сам кузнец своего счастья…
Поглядев на часы, Семицветов заторопился — было без десяти одиннадцать. Миновав комиссионный магазин, «Волга» № 49-04-МОТ свернула а переулок, проехала целый квартал и только затем остановилась. Тщательно заперев машину, Семицветов повернул обратно и, пройдя весь квартал пешком, направился в комиссионный магазин. Он миновал отдел готового платья, не взглянул на витрину в отделе фарфора и фаянса, ничем не заинтересовался
Минуту спустя с Димой Семицветовым произошла удивительная метаморфоза. Он перестал походить на дипломата. Теперь на нем висел штапельный тускло-голубой, форменный халат с эмблемой магазина. С лица исчезло выражение самонадеянности, появилось выражение услужливости. Дима зашел за прилавок отдела магнитофонов, радиоприемников, телевизоров и занял свое рабочее место. Все-таки Дима не зря закончил институт связи. Уже четыре года он применял за этим прилавком свои высокие технические познания.
Начался беспокойный день. Дима то и дело выбегал на угол смотреть — цела ли машина? Мысль о том, что пять с половиной тысяч попросту брошены на мостовой и к тому же снабжены колесами, не давала ему покоя. Бросаться деньгами было не в его привычках. И вместе с тем, как человек скромный, Дима не хотел ставить свою машину возле магазина.
В пятом часу вечера, когда Дима показывал покупателю узкопленочную кинокамеру, объявился Димин тесть — Семен Васильевич Сокол-Кружкин.
— Прост-таки бездельничаешь среди бела дня! — зычно и безапелляционно, на весь магазин объявил тесть.
Дима не нашелся, что ответить. В Душе он презирал своего ближайшего родственника, но при встречах с ним тушевался от его командных замашек.
Семен Васильевич решительно отнял у покупателя камеру и так же громко вынес свой приговор:
— Барахло! Не советую!
Обратив в бегство кинолюбителя, Сокол-Кружкин дружески заорал:
— Семицветов, гони полсотни!
— Пожалуйста, потише, — зябко сказал Дима. — Кроме того, Семен Васильевич, я вам уже давал деньги!
Сокол-Кружкин так поглядел на зятя, что прения были прекращены.
— А вы достали? — тихо спросил Дима.
— Допустим, бой стекла! — расправил свои могучие плечи Сокол-Кружкин. Он был горд, что добыл для дачи дефицитный строительный материал.
— А зачем нам битое стекло? — позеленел Дима.
— Ты, Семицветов, прост-таки болван! — не стесняясь, как и всякий громкоговоритель, подытожил тесть. Продавцы и покупатели с интересом поглядели на Диму. — Попался бы ты ко мне в батальон, я бы, допустим, сделал из тебя человека!
— На осколки я деньги не выдам! — со злостью прошипел Дима.
— А я уже отобрал осколки побольше! — захохотал Сокол-Кружкин.
— Теперь такое время, — ехидно напомнил ему Дима, — что на каждое стеклышко нужен оправдательный документ!
— Документов, допустим, будет больше, чем стекла! — И Семен Васильевич протянул здоровенную ладонь, в которую могло поместиться значительно больше, нежели пятьдесят рублей.
— Я бы просил вас, — шепотом сказал Дима, вручая требуемую сумму, — по делам приходить домой, а не в магазин!
— Кругом за прилавок шагом марш! — гаркнул тесть, спрятал деньги в карман и ушел, стуча подкованными каблуками.
Дима, чтобы успокоиться, сбегал на угол, поглядел на машину и купил мороженое, он съел любимое с детства крем-брюле и с некоторым опозданием сделал свой пятый практический вывод: жениться надо на сироте!
ГЛАВА 5, в которой впервые встречаются Деточкин и Подберезовиков
Юрий Иванович Деточкин заканчивал работу. В последней квартире долго не открывали. Потом на пороге появился сам хозяин, С. И. Стулов, с недовольным лицом человека, которого оторвали от дел неслыханной важности.
— Я из Госстраха! — представился усталый Деточкин, привыкший к любому хамству.
— Молодец! — послышалось в ответ.
Деточкин вздрогнул от неожиданности и уставился на хозяина квартиры.
С. И. Стулов не обладал представительным экстерьером, но вид имел вполне достойный.
— Так вот и ходишь из квартиры в квартиру? — спросил Стулов.
— Так и хожу! — недоуменно ответил Деточкин.
— Молодец! — тихо одобрил Стулов.
Тут Деточкин понял, что имеет дело с лицом значительным. И не ошибся. Стулов всегда говорил, не повышая голоса. Он знал, что подчиненные его услышат. Стулов регулярно возглавлял какое-либо мелкое ведомство и, активно трудясь, доводил неокрепший организм до состояния краха и разгона. Он был незаменим при реорганизации и перестройке. Он умел начинать любое новое дело, продолжать его Стулов не умел. Сейчас он как раз находился в состоянии невесомости. Один организм разогнали, другой еще не создали. Стулов сидел дома и привычно ждал назначения. Он еще не знал, чем будет руководить, но надеялся, что будет!
— Так вот и привлекаешь народные средства? — спросил Стулов, демократично пригласив Деточкина в комнату.
— Пытаюсь.
— Молодец! И давно работаешь?
— Два года.
— Молодец! Ты и меня будешь страховать?
— Постараюсь!
— Молодец!
Уже застраховавшись и провожая Деточкина к выходу, Стулов оценил свою сознательность:
— Так вот, не подкачал я!
— Молодец! — не сдержался Деточкин и быстро ушел. Стулов опешил. Его самого еще ни разу не награждали этим словом.
Юрий Иванович добирался домой на метро. Под грохот поезда думал о своей маме. Деточкин любил маму. Конфликта поколений в их семье не существовало.
Мама ждала Деточкина. Когда он отпер дверь, мама вышла в коридор и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала сына в щеку.
— Все-таки я не могу понять — какие у страхового агента могут быть командировки в Тбилиси? Обед на столе. Что ты стоишь, иди мой руки.
Во время обеда мама продолжала говорить без умолку. Деточкин и не пытался вставить слово. Он знал, что мама все равно не слушает собеседника, довольствуясь собственным мнением. Было странно, что при таком качестве характера мама не сделала карьеры. Всю свою жизнь она работала плановиком в Министерстве нелегкой промышленности и лишь недавно вышла на пенсию. Теперь чуть ли не всю свою пенсию Антонина Яковлевна тратила на печатные издания. Она боялась отстать от быстротекущей жизни.