Берегитесь дедушки
Шрифт:
— Ничуть, — удовлетворенно сказал Игорь. — Место, правда, досталось отвратительное — балкон, второй ряд, в самом конце. Но, знаете ли, это оказалось не помехой. Я больше не смотрел, а слушал. Закрыл глаза и слушал. Что-то есть в этой музыке… Искреннее. Очищающее.
— Это музыка для сердца. От нее на душе светлеет и становится чудесно. Она меня часто спасает от грусти, — оттаяла Наташа, внезапно понимая, что недавнее разочарование развеялось будто дымок от угасшего костра. Ну, вот разве пошел бы добровольно тот же самый плешивый сосед, страдающий по орешкам, или хамовитый коллега Игоря вслушиваться в гармонии Чайковского? А Игорь пошел… Ах.
— Верно, и сейчас уже не кажется день прожитым зря, — добавил он.
— Что же вас так расстроило сегодня? Если это не секрет, конечно, — сочувственно поинтересовалась Наташа.
— Не секрет, — пожал плечами Игорь. — Но это не интересно.
— И все же?
— На конференции нам сегодня презентовали торговые условия на следующий год. Совершенно оторванные от жизни. В хэдофисе хотят прибылей. Но все делают, чтобы получить их было нереально. Ни им, ни нам. Сплошная жадность и бюрократия.
— Сочувствую вам. А мне проще. Я живу без начальников, — Наташа радостно встряхнула сумкой, — несу английский в массы.
— Детей учите? Мне почему-то кажется, что человек с таким добрым лицом, как у вас, должен работать с детьми.
— И деток тоже. Но и взрослым язык нужен.
— Да, сам учу его всю жизнь, но все время оказывается, что знаю его недостаточно, — посетовал Игорь.
— Язык — не наука. Если что, обращайтесь. Объясню всё.
— Позвольте пригласить вас в кафе? А то мне так и не удалось угостить вас…
Наташа отрицательно мотнула головой:
— Поздно уже. Да и как-то застолье у нас сегодня не сложилось. Не будем повторяться.
— А можно тогда проводить вас? — склонил голову Игорь, и пока Наташа не успела отказаться, добавил: — Признаюсь, ужасно не хочется возвращаться в неуютный номер гостиницы или снова присоединяться к алкогольному заплыву коллег…
Наташа помолчала немного, затем ответила:
— Хорошо. Тогда нам сюда.
Пожалуй, если бы на улицах было много прохожих, они бы недоумевающе оглядывались на элегантного мужчину, несущего здоровенную женскую кошелку, и весело болтающую кругленькую женщину, которые никак не могли быть парой. Однако на промерзшие улицы в поздний час никто не высовывал нос. А этим двоим отчего-то совершенно просто и хорошо шагалось по проложенным меж сугробов в человеческий рост узким тропинкам,
местами присыпанным песком, словно белая пенка латте корицей.
— А я в пионерском лагере тоже играл в театре, — сообщил Игорь в ответ на рассказ Наташи про самодеятельную труппу в драматическом кружке, где она пропадала в старших классах после школы. — Играл Гамлета и пытался подражать Высоцкому… Знаете, у меня была такая смешная шпага из картона, которая все время заворачивалась и больше напоминала обвисшую колбасу…
— Постойте! — вспыхнули глаза Наташи. — Гамлет… с колбасой… То-то мне так кажется ваше лицо знакомым! Может, помните, Игорь? Я же играла Гертруду, мать Гамлета. У меня еще было роскошное красное платье, мы его позаимствовали у заведующей столовой… Помните?
Игорь покачал головой, растерянно улыбаясь.
И Наташа уже хотела было напомнить, как они с Гамлетом после оглушительного провала убежали в лес у речки, а потом поцеловались. Робко, неумело, краснея. А потом на дискотеке танцевали все медленные танцы вместе. Хоть и мальчишки дразнились, а рыжая проныра Анька с двумя хвостами на голове распускала сплетни. А потом Гамлет дрался с Сашкой Черным из первого отряда. За нее. Ведь да, Гамлета звали Игорь. И уже тогда он был высоким и красивым. Самым-самым в отряде. Боже, как она могла его забыть? А он, как же он забыл? Но тут Игорь спросил:
— А в каком это было лагере? Мой Гамлет был в лагере в Леселидзе, в «Елочке».
— Не может быть, — не поверила Наташа, — точно не на Азовском море, в «Нептуне»?
— Никогда не был на Азовском море, — признался Игорь, не понимая, что убивает одним словом уже развернувшуюся в голове Наташи пионерско-советскую мыльную оперу, которой по красочности, драматизму и торжеству любви позавидовали бы создатели мексиканских сериалов.
Она промолчала, а Игорь повесил ее сумку на плечо и произнес:
— А все же наше детство было куда лучше, правда? Пусть у нас не было всего нынешнего изобилия, но, если честно, мне даже жаль современных детей, прилипших к гаджетам, что они не играют в казаков-разбойников…
— И в резиночки, — улыбнулась Наташа.
— В морской бой в тетрадке в клеточку, — подхватил Игорь.
— В вышибалу с мячом.
— И в снежки… А единственный гаджет у нас был «Ну, погоди!», где волк яйца собирал.
— А тетрис?
— О, это уже позже, — потянул Игорь. — Тогда как раз вышла «Кин-Дза-Дза». И почему-то сначала ее никто не понял. Как сейчас помню, народ из кинотеатра выходил толпами посреди сеанса, а я до конца досидел, но мне тоже не понравилось. Это сейчас я считаю ее шедевром…
— Да, «Кин-Дза-Дза» — невероятный фильм, а Леонов и Яковлев гении. Но все равно, тетрис у меня уже раньше был, — заявила Наташа.
— Да вы из крутых! — хмыкнул Игорь.
— Угу. Папа из командировки, из Киева привез. И шикарный Киевский торт, и невероятную копченую колбасу. А еще кучу бубльгумов и карандаши с импортными ластиками. Я вмиг стала самой популярной девчонкой в классе. Эх, будто вчера было… А помните, как Брежнев умер? Прихожу в школу, а у нас учительница по пению рыдает в коридоре: «Всё! Теперь ядерная война будет…»
— Ага, у нас что-то подобное было, — усмехнулся Игорь. — И заставляли всех в классе смотреть по телевизору похороны. А потом генсеки стали умирать одни за одним. И опять приходилось это смотреть и смотреть в школе со всеми…. Нет, с этой точки зрения сейчас явно лучший апдейт.
— Должно же что-то меняться к лучшему? — смеялась Наташа. — Меня вчера ученица спрашивает: «А, правда, раньше телевизоры большие были, как ящики?» «Да, — говорю, — к тому же черно-белые». Бедный ребенок вытаращился на меня так, что пришлось в смартфоне картинку искать, показывать. Не поверила сначала, представляете?