Беременна (не) от того
Шрифт:
— Можешь остаться. Не думаю, что там что-то важное. Только пойдем в гостиную, что ли?
Гаврилов усиленно тянет время. Садится на диван, а я устраиваюсь в кресле напротив. Слушаю треск дров в камине и пытаюсь расслабить ноги. Отеки в период беременности — это отдельное испытание. Порой боюсь даже выпить стакан воды, потому что на утро раздуваюсь, как шар.
Перевожу взгляд обратно на Гаврилова и внимательно слежу за тем, как он перебирает немногочисленные бумажки. Его рука замирает с каким-то
Его пальцы сжимаются, и лист падает на пол. Ярослав делает глубокий вдох и прикрывает глаза ладонью. Сердце ухает вниз, и время замирает. На ослабевших ногах подхожу к дивану и поднимаю упавшую бумагу.
— Ярослав, что случилось?
Сажусь рядом, но не решаюсь прикоснуться. Он кажется таким далеким сейчас. Недосягаемым. Где-то глубоко в своих мыслях.
— Прочитай сама.
В каждом звуке надрыв. И столько горечи в двух словах. Делаю глубокий вдох и погружаюсь в чтение. Строки исписаны аккуратным почерком:
«Здравствуйте, Инна Степановна!
Я вам очень благодарна за то, что вы держите меня в курсе событий, рассказывая о жизни Ярослава. Ваши письма для меня сейчас единственная отдушина. По вашим словам, он растет очень деятельным и активным мальчиком, и меня как мать это очень радует.
Я решила не пользоваться вашим советом и не оставлять ему никаких писем. Думаю, ему будет легче не знать всей моей истории. Не хочу, чтобы он жалел и презирал меня ещё больше. Я итак обошлась с ним не лучшим образом. Но и не могла иначе. Вы прекрасно знаете, что, не поступи я так, он бы не смог выжить. А я даже думать о таком боюсь…
Вы спрашивали, как мое здоровье? Скажем так, я уже ни на что не надеюсь. Просто проживаю последние дни. С лейкемией это обычная практика. Я изначально это знала. Просто хотелось ощутить радость материнства, хоть ненадолго. Не думала, что все обернется такой потерей для нас с Ярославом. Но знать, что твой малыш голодает, и ничего не делать…Очень жалею лишь о том, что не смогу увидеть и узнать, как взрослеет Ярослав. Но я ни на минуту не пожалела, что поступила именно так. Тогда, четыре года назад, привела его к вам.
Верю, что он просто со временем забудет тот эпизод. Пусть думает, что родители его предали. Так будет лучше для всех.
Не знаю, прочитаю ли ваше следующее письмо, поэтому напишу сейчас. Спасибо вам огромное за все, что вы делали для нас и сделаете для Ярослава. Вы единственный человек, которому я могла доверить своего ребенка. Спасибо вам».
Перед глазами все плывет. Лицо становится мокрым от слез, и я не могу вдохнуть полной грудью. Сердце сжимает в тиски так, что больно от каждого его удара. С трудом перевожу взгляд
— Яр, — даже имя его произношу с трудом от душащих рыданий, — мне так жаль.
Это самые глупые слова, которые можно сказать в такой ситуации. Опускаюсь перед ним на колени, игнорируя дискомфорт. Хочу увидеть его глаза.
— Яр…
В доме такая тишина, что её можно ножом резать. Слышу, как он тяжело дышит. Мне кажется, что если он сейчас отреагирует, то только для того, чтобы послать меня куда подальше.
— Я, — слышу его хриплый голос и ненадолго расслабляюсь, — даже подумать не мог.
— Я верю, милый.
Он опускает ладони, и я вижу, как в глубине серых глаз плещется боль. Закусываю губу, только бы не разрыдаться в голос. Гаврилов опускается напротив и притягивает меня к себе.
— Уль, спасибо тебе, родная.
Его шепот бьет в самое сердце. Посылает мою выдержку за грань. Вцепляюсь в его рубашку и вдыхаю такой родной запах. Мне важно знать, что он выстоит.
— За что?
Смеюсь сквозь слезы. Нервное, наверное.
— За то, что дала нам шанс. За детей.
— Тебе не нужно за это благодарить. Это же наши дети.
И я нисколько не обманываю. Я действительно уже срослась с мыслью, что мы семья. Что Гаврилов рядом со мной, и что он самый лучший мужчина, которого я могла найти.
— Наши…
Эхом повторяет и зарывается в мои волосы.
— Теперь ты знаешь, почему твоя мама поступила именно так, а не иначе. Постарайся простить её. И отпусти…
Под моей щекой ускоряется его пульс. А я жду ответа. Даже если это будет молчание…неважно.
— Ты права.
Какое-то время мы просто молча сидим и наслаждаемся объятиями друг друга. А потом Ярослав наклоняется и целует живот. Это будто придает ему сил. Он усаживает меня на диван и тянется к папке снова. Сердце екает, но я не в праве его останавливать. Ему давно пора закрыть этот вопрос. В папке всевозможные справки, заметки об учебе, копии документов.
— Это ещё что?
От его тона по спине прокатывается холодок, и я всматриваюсь в небольшой листок. Половина формата А4, уже изрядно потрепанная и пожелтевшая от времени.
«Багиров Марат Астахович». От одного этого имени становится дурно, и я вцепляюсь в локоть Ярослава.
— Что это такое, Яр?
Гаврилов бегло просматривает написанное от руки и вздрагивает.
— Справка Марата. Непонятно только, что она делает у меня в документах.
— Что за справка?
Снова интуиция вопит о том, что что-то не так. Чего ждать от следующего ответа?
— О том, что у него предрасположенность к психическим заболеваниям. Генетическая…