…берёзки люблю

Комиссарова Юлия Федоровна

Таким образом простой деревенский житель Ерема, хороший мой друг оказался разведчиком, переодетым в местного жителя, который докладывает в лесной отряд обстановку в деревне и высказывает свои предположения по поводу окружающих, чтобы удостовериться в том, что данный житель не является немецким шпионом. Радует только то, что он хотя бы работает не на фашистов, по крайней мере, бояться его не стоит.

Тем временем после ухода Еремы к командиру подошел Сева.

– Звали, товарищ командир?

– Да, Сева. Что-то не нравится мне, что Андрюшка с конвертом

задерживается. Я думаю, как бы не случилось чего?

– Да, что там случиться может? Скорее всего, проверяет, не следят ли за ним, вот так долго и не решается к нам приходить.

– Будем надеяться, – вздохнув, произнес Петр Харитонович и через мгновение размышления произнес:

– Ребят-то тоже нет, которых я к нему на помощь послал, вот что.

– Не знаю, товарищ командир. Надеюсь, что справятся.

– Ладно. Только бы не получилось, как в прошлый раз.

На эту фразу Севка ничего не ответил, а лишь промолчал, опустив голову.

Вдруг из леса выбежал один солдат, специально посланный для того, чтобы узнать, что случилось с Андреем и двумя другими солдатами.

– Срочное сообщение! Срочное сообщение! – прокричал он и остановился около командира и Севы.

– Ну, что там? – торопил его Половцев.

– Хорошая новость: Филипенко просил передать, что дня через два будет в отряде, задание выполнено, письмо у него. Правда, он еще говорил про то, что что-то пошло не по плану, подробности расскажет на месте, но главное, что все обошлось. Сейчас он скрывается в заброшенной часовне за деревней, боится, что за ним следят, но сказал, что все в порядке.

Командир, едва заметно, улыбнулся, посмотрел на Севку, который сказал с улыбкой:

– Вот видите, все в порядке, а вы волновались.

Половцев глубоко вздохнул и произнес:

– У-ух, как гора с плеч.

– Разрешите идти? – спросил солдат.

– Да. Идите, – ответил командир и в хорошем расположении духа присел на заваленное дерево.

Этим днем я накосил сена и после тяжелой работы сидел у себя на крыльце, расположившись на ступеньках, и курил самокрутку. Я даже не заметил, как к дому подошел Ерема.

– Ерема! Ну, и напугал же ты меня! Как же это ты умеешь подкрадываться незаметно, даже и не знаю?

– Часть профессии, – с легким воображением произнес он, надвинув на лоб кепку легким и непринужденным движением руки.

– Что? – тихо спросил я.

– Да нет, ничего. Это я так.

Затем, постояв некоторое время в нерешительности, произнес:

– Ну, ладно, пойду я.

И уже повернувшись уходить, резко остановится. Казалось, он что-то хотел спросить и не решался. Так и не осмелившись, принял решение удалиться. Неожиданно он поборол сомнение и, повернувшись ко мне, решительно произнес:

– Нет, Гриш, я все-таки тебе скажу, хоть и не положено. Я ведь к тебе по делу пришел, с официальным визитом, так сказать.

– А что такое? – удивленно спросил я, потушив окурок.

– Я слышал, отца у тебя на войне убили?

– Да. Но я об этом вспоминать не люблю, – строго произнес я.

– Да я понимаю, а ты мне лучше вот что скажи: отомстить не хочешь? – сказал Ерема и глаза его загорелись диким и сумасшедшим пламенем.

Я испуганно посмотрел на него.

– А разве возможно это? – нерешительно проговорил я.

– Возможно, Гришаня, возможно. Знаешь мне ведь об этом распространяться не велено, но тебе скажу. Мы с тобой уже столько времени дружим. И огонь, и воду вместе прошли.

– Это верно, – все еще не понимая, ответил я.

Тебе врать я не хочу, да и не по-людски это. Я ведь, знаешь, разведчик. Да-а. Что удивлен? – смеясь, произнес он.

– Да, как сказать. Что не ожидал, так это уж точно.

– А-а – хитро ответил он. Столько лет меня знаешь и ни о чем не догадался. Во как! Учись! – смеясь, шутливо добавил он.

– Слушай, а приходи в наш отряд служить. Будешь разные задания выполнять, за отца отомстишь, а? Место нашего лагеря я тебе сказать не могу пока, военная тайна, сам понимаешь, но если согласишься, то другое дело. Ну, дык как?

– Предложение, конечно, заманчивое. Только вот нужно ли? Хозяйство у меня опять же. Вроде жизнь спокойная, у нас не стреляют, а что еще нужно?

– Ну, скажи – неужели ж тебе не хочется Родину защищать? Она гибнет. Гибнет, а ты здесь курей пасешь! Думаешь, отсидеться получится? Думаешь, немцы тебя стороной обойдут? Только вот, что я тебе скажу, Гриша: не будет этого! Слышишь?! Не будет! А вот когда коснется, ты ко мне прибежишь, только я тогда уже подумаю: принять тебя или нет! – слегка повысив голос, и разгорячившись, кричал он.

– Да причем тут это? Как ты вообще такое подумать мог? Хорошо, подумаю я. Мне ведь всегда хотелось в ряды нашей армии вступить, только казалось не время все.

– Время лет в сорок будет? Ладно, даю тебе на размышление неделю. Ежели надумаешь, найдешь меня в заброшенной хате, что на краю деревни. Я ведь и так много чего неположенного тебе сказал, как другу. А ты? Э-эх! – качая головой, говорил он.

И, махнув рукой, добавил:

– А еще друг называется!

– Да что друг? Это ведь личное дело каждого человека. Шаг это серьезный. Представь, в одну секунду разломать всю жизнь, а ты еще хочешь, чтобы я сразу отвечал, это же, как снег на голову, – вскипел я.

– Да сказал же, неделю даю. Все, пойду я, а то и так много времени потерял. Надеюсь, что ты меня не подведешь, – раздраженно произнес он.

И он исчез, завернув за угол дома, а я остался раздумывать над его предложением.

Этот день прошел как обычно и поэтому на его описании я не останавливаюсь, а вот вечером произошло событие, которое перевернуло всю мою жизнь. Я принес воды из колодца и вошел в дом. Через некоторое время мне показалось, что я слышу какой-то странный шум, как-будто, гул самолета, но значения этому я не придал и снова, сидя у стола, погрузился в свои размышления. Я думал о разном: о том, что надо за дровами сходить, гусей накормить и о многом другом, а также вспоминал слова Еремы.