Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
– И вы шпик. – Он поморщился: дым попал ему в глаза. – Как это будет по-немецки?
– Частный детектив, – автоматически перевел я и в ту же минуту пожалел о своей поспешности.
Брови Порошина удивленно поползли вверх.
– Так-так, – сказал он с изумлением, которое быстро переросло в интерес, а затем в садистское удовлетворение. – Вы, значит, говорите по-русски?
Я пожал плечами:
– Немного.
– Но это не такое уж привычное слово для тех, кто немного говорит по-русски. Шпик, кроме того, означает соленое свиное сало. Об этом вы тоже знаете?
– Нет, – ответил я. – Но, будучи вашим военнопленным, я достаточно поел его с черным хлебом, чтобы знать это слишком хорошо. – Дошел ли до него мой намек?
– Бросьте шутить! – усмехнулся он. – Держу пари, что знаете. Бьюсь об заклад, вы знаете и то, что я из МВД, а? – Теперь он громко смеялся. – Согласитесь, неплохо я умею работать, да? Мы с вами еще и пяти минут не говорим, а я уже могу сказать, что вы усиленно скрываете хорошее знание русского. Но зачем?
– Полковник, простите, а вы не хотите рассказать мне о цели вашего визита?
– Не спешите, к этому мы еще перейдем, – ответил он. – Я офицер разведки, и мне положено задавать вопросы. Надеюсь, вы понимаете, что излишняя любознательность не всегда на пользу?
Он поджал губы и выпустил струйку дыма из ноздрей своего акульего носа.
– Немцам нет надобности быть слишком любопытными, – парировал я. – Особенно в эти дни.
Он пожал плечами, обошел вокруг стола и задержал свой взгляд на часах, лежавших на нем.
– Возможно, – проворчал он задумчиво.
Я молил Бога, чтобы моему визитеру не пришло в голову выдвинуть ящик стола, где, как я только что вспомнил, лежал пистолет убитого ивана. Пытаясь как-то отвлечь его, я спросил:
– Скажите, а служба частных детективов и информационных агентств в вашей зоне и в самом деле запрещена?
Наконец-то он отошел от стола.
– Да, господин Гюнтер. Подобные учреждения теряют смысл в условиях демократии.
Порошин предостерегающе покачал головой, догадавшись о моем намерении возразить.
– Нет, пожалуйста, остановитесь, господин Гюнтер. Уверен, вы собираетесь сказать, что Советский Союз вряд ли можно назвать демократическим государством. Но если вы сделаете это, то товарищ председатель суда может услышать ваши слова и послать таких страшных людей, как я. Конечно, мы с вами оба знаем, что оставшиеся сейчас в городе люди – это проститутки, спекулянты и шпионы. Проститутки будут всегда, а спекулянты продержатся до тех пор, пока не будет реформирована немецкая действительность. Остается шпионаж. Это новая профессия, но она уже существует, господин Гюнтер. Вам следует распрощаться с карьерой частного детектива, когда перед такими толковыми людьми, как вы, открывается столько прекрасных возможностей.
– Это звучит обнадеживающе. Уж не собираетесь ли вы предложить мне работу, полковник?
Он криво улыбнулся:
– А что, неплохая идея. Но я пришел не затем. – Он взглянул на кресло. – Можно сесть?
– Будьте гостем. Но боюсь, я ничего не могу предложить вам, кроме кофе.
– Нет, спасибо. Он действует на меня излишне возбуждающе.
Я уселся на кушетку и стал ждать, когда же он приступит к делу.
Наконец он сказал:
– Наш общий друг – Эмиль Беккер – попал в пренеприятную ситуацию.
– Беккер? – переспросил я и на мгновение задумался. Мы встречались с ним во время наступления на Россию в сорок первом году, а до этого вместе служили в криминальной полиции рейха. – Я давно не виделся с ним и вряд ли могу считать его своим другом, но чем он провинился? Почему вы задержали его?
Порошин отрицательно покачал головой:
– Вы не поняли. У него неприятности с американцами. Точнее, с их военной полицией в Вене.
– Ну, если он не у вас, а у американцев, то, похоже, действительно совершил преступление.
Порошин не обратил внимания на мой сарказм.
– Беккер обвинен в убийстве американского офицера – армейского капитана.
– Что ж, с некоторых пор мы все чувствуем себя обвиняемыми.
В ответ на вопросительный взгляд Порошина я покачал головой:
– Впрочем, это не имеет значения.
– Дело в том, что Беккер не убивал этого американца, – твердо сказал полковник. – Он невиновен. Тем не менее у американцев есть основания повесить его, если кто-либо не сумеет помочь этому парню.
– Не знаю, что я могу сделать для него.
– Он пожелал нанять вас в качестве частного детектива, естественно, чтобы доказать свою невиновность. За это он вам щедро заплатит. Независимо от того, выиграет он или проиграет, сумма вашего гонорара составит пять тысяч долларов.
Я удивленно присвистнул:
– Это большие деньги.
– Половину вы можете получить в золоте прямо сейчас, а остальное – по приезде в Вену.
– Не пойму, а каков же ваш интерес во всей этой истории, полковник?
Он склонил голову, касаясь подбородком тугого воротника своего опрятного кителя.
– Как я уже сказал, Беккер – мой друг.
– Вас не затруднит объяснить, с чего бы это?
– Он спас мне жизнь, господин Гюнтер. И я должен предпринять все, что в моих силах, чтобы помочь ему. Но по политическим мотивам я не могу сделать это официально, вы понимаете меня?
– И как же вам удалось узнать о желании Беккера привлечь меня к расследованию? В самом деле, уж не позвонил ли он вам из американской тюрьмы?