Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
– Полагаю, это и делает вас абсолютно типичным русским.
Руставели криво улыбнулся:
– Между прочим, вы говорите на слишком хорошем для немца русском, герр Гюнтер.
– Вы тоже, капитан, – для грузина. Откуда вы родом?
– Из Тбилиси.
– Место рождения Сталина?
– Нет, Боже сохрани. Это – несчастье Гори. – Руставели закрыл мое дело. – Ну как, должно быть, достаточно, чтобы произвести на нее впечатление?
– Да, вполне.
– Что мне ей сказать?
– По имеющейся у вас информации, она – шлюха, – объяснил я, – поэтому
– Ну, кажется, все в порядке, герр Гюнтер, – сказал Руставели, снова переходя на немецкий. – Извините за то, что мы вас задержали. Можете идти.
Взяв из его рук удостоверение личности, я встал и направился к двери.
– А как насчет меня? – простонала Лотта.
Руставели покачал головой:
– Боюсь, вам придется остаться, фрейлейн. Врач из отряда по борьбе с проституцией скоро будет здесь. Он задаст вам несколько вопросов касательно вашей работы в «Ориентале».
– Но я крупье, – запричитала она, – а не шлюха.
– Это не соответствует информации, имеющейся у нас.
– Какой информации?
– Несколько девушек упомянули ваше имя.
– Какие девушки?
– Проститутки, фрейлейн. Возможно, вам придется подвергнуться медицинскому осмотру.
– Медицинскому осмотру? Для чего?
– С целью выявить венерическое заболевание, конечно.
– Венерическое заболевание?
– Капитан Руставели, – вмешался я, перекрывая оскорбленный возглас Лотты. – Позвольте поручиться за эту женщину. Не сказал бы, что знаю ее близко, но достаточно долге, чтобы утверждать совершенно категорически: она не проститутка.
– Ну... – недоверчиво протянул он.
– Разве она похожа на проститутку?
– Откровенно говоря, мне еще предстоит встретить австрийскую девушку, которая не торгует собой. – На минуту он закрыл глаза, а затем покачал головой. – Нет, я не могу идти против протокола. Обвинение серьезное: заразилось много русских.
– Насколько я помню, вход в «Ориентал», где арестовали фрейлейн Хартман, солдатам Красной Армии запрещен. Мне казалось, что ваши люди более склонны посещать «Мулен Руж» на Валфишгассе.
Руставели поджал губы и передернул плечами.
– Это правда. Но тем не менее...
– Послушайте, если нам снова придется встретиться, капитан, мы обсудим возможность возмещения мной Красной Армии любого ущерба, связанного с нарушением протокола. Пока же не удовольствуетесь ли вы моей личной уверенностью в хорошей репутации фрейлейн?
Руставели задумчиво почесал заросший подбородок.
– Ну что ж, – сказал он, – меня убедила ваша уверенность. Но помните, у меня есть ваши адреса. Нам ничего не стоит, если понадобится, арестовать вас вновь.
Он повернулся к Лотте Хартман и сказал ей, что она свободна и может уходить.
– Слава Богу! – выдохнула она и вскочила на ноги.
Руставели кивнул капралу, стоящему на страже по другую сторону грязной стеклянной двери, а когда тот вошел, приказал ему проводить нас до выхода из здания. Засим капитан щелкнул каблуками и извинился за «ошибку»,
Мы вслед за капралом спустились по парадной лестнице – звук наших шагов отдавался от нарядных карнизов потолка – и прошли через изогнутые дугой стеклянные двери на улицу. Капрал наклонился над мостовой и смачно сплюнул в сточную канаву.
– Ошибка, да? – издал он горький смешок. – Помяните мое слово, меня за все и взгреют.
– Надеюсь, что нет, – попытался успокоить его я, но он пожал плечами, поправляя шапку из овчины, и устало поплелся обратно в штаб-квартиру.
– Полагаю, мне следует вас поблагодарить, – сказала Лотта, поднимая воротник своего жакета.
– Пустяки, – сказал я и пошел по Рингштрассе. Она мгновение поколебалась и побежала за мной.
– Подождите, пожалуйста, – сказала она.
Я остановился и обернулся. В фас ее лицо выглядело даже привлекательнее, чем в профиль: излишняя длина носа казалась менее заметной. И она отнюдь не была холодна. Белински ошибся, приняв цинизм за равнодушие. Я подумал, что она могла соблазнять мужчин, хотя после того, как однажды целый вечер наблюдал за ней в казино, причислил ее к категории тех женщин, которые лишь дразнят близостью, чтобы в конце концов отказать в ней.
– В чем дело?
– Послушайте, вы так добры, – сказала она, – но "не могли бы вы проводить меня домой? Для порядочной девушки сейчас уже поздно бродить в одиночестве по улицам, а я сомневаюсь, что смогу ночью найти такси.
Пожав плечами, я посмотрел на часы.
– Где вы живете?
– Здесь недалеко. Третий округ, в английском секторе.
– Хорошо, – вздохнул я явно без энтузиазма, – пойдемте.
Мы отправились на восток, вдоль улиц, таких же тихих, как дом третичных францисканцев.
– Никак не пойму, с чего это вы помогли мне, – сказала она, нарушив через какое-то время молчание.
– То же самое, наверное, сказала Персею Андромеда, когда он спас ее от морского чудовища.
– Вы не кажетесь отчаянным героем, герр Гюнтер.
– Вас вводят в заблуждение мои манеры, – отшутился я. – В местном ломбарде у меня заложена обширная коллекция медалей.
– Но вы ведь не из числа сентиментальных людей.
– Почему? Я не чужд сентиментальности. Она хороша в вышивках и на рождественских открытках, но не слишком-то действует на иванов. Или, возможно, вы не заметили.
– О, я все прекрасно видела. Вы виртуозно с ним обошлись. Никогда не думала, что иванов можно подмазывать.
– Надо всего лишь знать нужное место на оси. Капрал, возможно, перепугался бы брать взятку, а майор оказался бы слишком гордым. Не говоря уже о том, что я встречал капитана Руставели раньше, когда он был лейтенантом и на пару со своей подружкой получил порцию триппера. Я достал для них пенициллин, за что он мне очень благодарен.
– Вы не похожи на проходимца Хайни.
– Я не похож на проходимца. Я не похож на героя. Вы что, руководите подбором актеров на студии «Уорнер Бразерс»?