Берлинская ночь (сборник)
Шрифт:
– Не совсем. Вас очень огорчит, если я назову другую сумму – в сто марок?
– А как вы смотрите на то, если я предложу вам семьдесят пять и приглашение пообедать вместе?
– Договорились. – Она протянула мне руку.
– Вы принесли мне папку с документами или что-нибудь другое, фрейлейн Лоренц?
– Зовите меня, пожалуйста, Инга. А все, что я знаю о Сиксе, у меня здесь. – Она постучала пальцем по голове. – До мельчайших подробностей.
И рассказала следующее:
– Герман Сикс, сын одного из самых богатых людей Германии, родился в апреле 1881 года, за девять лет до того, как появился на свет наш обожаемый фюрер. Если все же говорить о школе, то он учился в Берлине в гимназии имени
Как и Фриц Тиссен, наследник другой богатой семейки, Сикс был махровым националистом, одним из тех, кто возглавил тайное сопротивление французской оккупации Рура в 1923 году. За это он и Тиссен были арестованы и очутились в тюрьме. Но на этом сходство между ними кончается, поскольку, в отличие от Тиссена, Сикс Гитлера всерьез не принимал. Он был националистом-консерватором и никогда не примыкал к национал-социалистам, поддержка, которую он, возможно, и оказал однажды партии, была чисто номинальной. Скорее всего, в какой-то момент он пошел на поводу у событий.
С Лизой Феглер – он женился на бывшей актрисе Берлинского государственного театра – у них был всего один ребенок, дочь, которая родилась в 1911 году. Лиза умерла от туберкулеза в 1934 году, и Сикс женился на Ильзе Рудель, тоже актрисе.
Инга Лоренц поднялась со стула и, рассказывая, стала ходить по комнате. Должен сказать, что это мешало мне сосредоточиться: когда она поворачивалась ко мне спиной, мои глаза останавливались на ее бедрах, а когда она оказывалась ко мне лицом, взгляд непроизвольно падал на ее живот.
– Я уже говорила, что Сикс не принимал партию национал-социалистов всерьез, и это действительно так. Но в то же время он активно выступал и против профсоюзного движения, и та расправа над профсоюзами, которую устроили национал-социалисты, придя к власти, определенно пришлась ему по душе. И все же так называемый «социализм» в названии партии для Сикса был как кость в горле, не говоря уже об экономической политике, которую наци проводили в жизнь. Сикс был в числе столпов немецкой промышленности, которые присутствовали на секретной встрече, состоявшейся в начале 1933 года в Президентском дворце, когда Гитлер и Геринг излагали свои взгляды на политику в области экономики. Получив от Гитлера твердое обещание разгромить большевиков и возродить армию, промышленные магнаты внесли несколько миллионов марок в казну партии. Однако такие лирические отношения с Гитлером продолжались недолго. Как и большинство других руководителей промышленных компаний, Сикс считал, что Германия должна расширять розничную торговлю и увеличивать оптовую. Если говорить о его родной сталелитейной промышленности, то он предпочитал покупать сырье за рубежом – дешевле получалось. Геринг, однако, не согласился с этим, считая, что Германия способна сама обеспечивать себя железной рудой и всем остальным. Он настаивал на том, что государство должно осуществлять контроль над потреблением и экспортом сырья. И не трудно догадаться почему.
Она замолчала, ожидая, что я соглашусь с этим положением, кажется не нуждавшимся в доказательствах.
– В самом деле, почему? – все-таки поинтересовался я.
– Ну как же?! – с досадой воскликнула Инга и вздохнула. – Неужели вы не понимаете? Все очень просто: Германия готовится к войне, и та экономическая политика, которая проводилась раньше, теперь не подходит.
Я кивнул с умным видом, означавшим: «Да, я вас понимаю». Она присела на подлокотник кресла и скрестила руки на груди.
– Я разговаривала с неким осведомленным человеком, который работает в одной информированной газете. Так он говорит, что, по слухам, через пару месяцев Геринг возьмет под свой контроль выполнение второго четырехлетнего
Черт с ней, с экономической политикой Германии, подумал я, а вот то, что у Сикса могут быть такие связи, это действительно интересно.
– Почему вы так считаете?
– Ну, во-первых, во время забастовок на сталелитейных заводах штрейкбрехеры избивали рабочих. И кое-кто из этих штрейкбрехеров напрямую связан с уголовниками. Многие из них сами побывали за решеткой и состояли в бандитском картеле. Ну, вы знаете, что собой представляет такое общество реабилитации преступников.
– А вы не помните его названия?
Она покачала головой.
– Случайно не «Германская мощь»?
– Не помню. – Она немного подумала. – Но если вам это понадобится, я, скорее всего, смогу выяснить имена людей, участвовавших в этих событиях.
– Если сможете, сделайте это. Соберите как можно больше информации об этих нападениях на бастующих рабочих.
Она рассказала мне столько интересного, что эти семьдесят пять марок окупились с лихвой. Теперь, познакомившись поближе со своим клиентом, который терпеть не может вторжений в личную жизнь, я почувствовал, что куда уверенней сижу за рулем, чем прежде.
Когда Инга закончила говорить, я подумал, что она может оказаться мне полезной и в будущем.
– А что вы скажете, если я предложу вам поработать вместе со мной? Мне нужен помощник, который следил бы за прессой и выполнял отдельные поручения. Думаю, это вам подойдет. Я буду платить вам, скажем, шестьдесят марок в месяц. Наличными, разумеется, чтобы не сообщать в службу занятости. Может быть, если дела пойдут, я смогу платить вам и больше. Ну как, идет?
– Если вы так считаете... – Она пожала плечами. – Мне, конечно, нужен заработок...
– Тогда решено. – На мгновение я задумался. – У вас, наверное, остались связи в редакциях газет, в правительственных учреждениях. Может быть, вы знаете кого-нибудь в Немецком трудовом фронте?
Инга задумчиво крутила пуговицу своего жакета.
– Есть там у меня один знакомый. Бывший поклонник, офицер СА. А зачем вам Немецкий трудовой фронт?
– Вы можете позвонить ему и предложить встретиться прямо сегодня, пойти куда-нибудь развлечься?
– Но мы с ним несколько месяцев не виделись и не разговаривали. В последний раз я с таким трудом от него отделалась – прилип, как пиявка.