Берлинский этап
Шрифт:
«Здравствуй, город детства! — звенело в груди, как песня. — Помнишь меня, старика?
Отвечай».
Сердце пело от счастья, а вечер был по- зимнему холоден, только бесснежен.
Нина поёжилась, натянула подлиннее рукава. Снова мысленно поблагодарила врачиху, без которой не известно, выжил бы Валерик…
Кариатиды, вечные узницы, смотрели на вернувшуюся из долгих странствий изгнанницу и не узнавали её.
В окнах на втором этаже, где в детстве Нина жила с родителями и братьями, сквозь ярко-жёлтые шторы
Нина обогнула здание, которое теперь уже можно было назвать почтенным словом «старинное».
Угол дома обмяк, как весной сугроб; в родном окне, косящем красным глазом на Чёрное озеро, тоже горел свет. За красными, как в борделе или музее революции, шторами двигались чьи-то тени.
Нина осторожно поднялась по лестнице. Несколько минут постояла в нерешительности, глядя на кнопку звонка, пока сын удивленно не спросил:
«Мама, куда мы пришли?»
— Домой, сынок, домой, — тихо ответила Нина не то Валерику, не то самой себе, и это неожиданно прибавило ей решимости.
Звонок получился долгим, отчаянным, хотя гостья и хотела позвонить коротко, как будто невзначай.
Дверь открыл бородатый мужчина в матросской тельняшке.
— Вам кого?
Хозяин комнаты удивлённо и с беспокойством посмотрел на мальчика, потом перевёл взгляд на лицо незваной гостьи, тревожно-красивое и измождёно бледное в полумраке подъезда.
— Мне… наверное, вас…
Нина как будто со стороны услышала свой голос, неожиданно растерянный и гулкий, как удар о бетон мячика, брошенного в лестничный проём.
Из комнаты доносился детский голос.
— Мы… раньше… жили здесь.
Мужчина понимающе покачал головой, окончательно оценив ситуацию.
— Многие здесь жили до войны, деточка. Нам эту комнату государство дало. Тебе хоть есть куда идти? — проникся неожиданным состраданием.
— Нет.
— Иди в милицию, — посоветовал новый хозяин.
Встречи с прошлым не получилось. Да и возможна ли она, эта встреча? Есть только настоящее, представшее в образе бородатого мужчины в тельняшке.
Трое за столом играли в карты. Визит гражданки вклинился между козырным крестовым королем и покрывшей его козырной же дамой.
«Что надо, гражданочка?» — спросил, как отвесил пощечину, с неприязнью взглянул на мальчонку пожилой милиционер.
Вот вам и здрасьте, Новый год! Вот вам и родное отделение милиции!
Скрипучая дверь, повсюду решётки — хочется назад, в морозный апрель.
Нина сжала ручонку Валерика, и это придало молодой матери сил.
Она быстро и сумбурно начала излагать самую суть проблемы, что, собственно, привело её в отделение милиции глубокой ночью.
— Я вышла из тюрьмы… я до войны жила в Казани.
Тот же милиционер посмотрел на Нину испытывающим долгим взглядом.
— Квартиру свою что ли хочешь? — изрек, наконец, насмешливо и зло. — Я что-то не понял… А ну шуруй отсюда,
Дважды повторять не пришлось. Схватив Валерика в охапку, Нина ринулась к двери.
Апрельская ночь поджидала их двоих за порогом, чтобы было вместе с кем горевать по припозднившемуся теплу.
Валерик все ещё осторожничал, посматривал на мать с недоверчивым любопытством.
Нина бессильно осмотрелась по сторонам и не нашла ничего лучше, чем опуститься на скамейку перед отделением милиции: по крайней мере защитят в случае чего. Не бродить же в самом деле с маленьким ребенком по незнакомым (или забытым, что, в сущности, одно и тоже) улицам…
Валерик свернулся удобно котёнком на коленях и тут же засопел.
«Успел уже привыкнуть к тягостям», — с горечью подумала Нина.
Ночь тянулась долго и мучительно, как срок, и всё же темень пробили проблески рассвета.
Ближе к утру стало ещё холоднее. Темнота и неизвестность наступали со всех сторон деревьями и домами, в которых видели десятый сон.
Когда совсем рассвело и как будто бы даже потеплело немного, из неприветливого здания лениво вывалился молоденький розовощёкий упитанный милиционер. Засёк Нину намётанным взглядом.
Она насторожилась, узнав одного из тех, кому помешала вчера играть в карты: сейчас прогонят и&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&& До весны ничего больше не случилось, а весной умер Сталин. Почему-то то, что Сталин умер, было отсюда. Но в небольших серых глазах молодого мужчины не было осуждения — только сочувствие.
— Послушайте, что я вам посоветую, — голос звучал мягко, доброжелательно, вселял надежду. — Здесь недалеко, километров сто от Казани, в Зеленодольске, идёт большая стройка. Строят дома, асфальтируют дороги. Если вы обратитесь к главе города, он даст вас место в общежитии и работу.
Нина слушала молча, с интересом. Ободрённый её вниманием и ощущением того, что может дать, действительно, ценный совет, молодой блюститель закона продолжал:
— Да и на вокзале ждать долго не придётся, — с сочувствием посмотрел на спящего ребенка. — Поезда до Зеленодольска ходят четыре раза в сутки. Если поедите на вокзал прямо сейчас, к обеду будете уже там.
Глава 13. Зелендольск
Телефон, как неугомонное живое существо, обитавшее на столе, вздрогнул и зазвонил в полную силу. Хочешь — не хочешь, а надо брать трубку хотя бы для того, чтобы не слышать противного дребезжания. И кто только придумал телефоны? Изобрел ведь не иначе для того, чтобы изводить больших начальников.
— Алло! — бодро ответил в трубку мужской голос, так что на том конце провода невозможно было догадаться, что с самого утра телефон, явно, задался целью изжить со свету главу Зеленодольска.