Берлинское кольцо
Шрифт:
Больше фамилия начальника «Тюркостштелле» не упоминалась. Донесений от резидента «Сикрет интеллидженс сервис» было несколько. Последнее поступило в начале 1942 года. Потом Чокаев смолк. Он был убран своими сообщниками по борьбе за установление нового порядка на Востоке — нацистского порядка. Смолк Чокаев, и докладывать о начальнике «Тюркостштелле» стало некому. Правда, игра в двойника Саида Исламбека не прошла мимо английской разведки, но агенты секретной службы не догадались, что это имеет какое-то отношение к «Сикрет интеллидженс сервис». «26-й» не был известен британскому бюро
Две недели Лондон уточнял, выяснял, проверял и, наконец, передал на континент ответ — никакого пакета не поступало, хотя такой пакет весьма интересует «Сикрет интеллидженс сервис». Появись он, Лондон уплатил бы не только свободой Ольшера, но и фунтами стерлингов, щедрыми фунтами.
Не значился нигде и агент по кличке «Исламбек» или другой, связанный с Мустафой Чокаевым. Видимо, Чокаев завербовал его перед самой смертью и сообщить не успел. Не упоминалась нигде и Надие Аминова — переводчица капитана Ольшера…
Вторая встреча Корпса с интернированным начальником «Тюркостштелле» протекала уже в более скучной обстановке. Майор смотрел на Ольшера с недоверием, а в конце беседы — с сожалением. Возможно, Ольшер в самом деле направил секретные документы на «Запад» — слишком убежденно и горячо говорит он, слишком подробны его сведения о содержании пакета, но цель не достигнута, и этим все сказано, все безутешное и горькое.
Эсэсовец сидел на скамье, голой, выкрашенной в противно-серый, безнадежно пустой цвет, и тер виски.
— Я ни на минуту не сомневался, — говорил он уже потерявшим уверенность голосом. — Ни на минуту…
Что мог ответить Корпс? Согласиться с пленным. Кивнуть сочувственно: да, бывает. И только… И все же Корпс ответил:
— А если… если он не взял… Не сумел отнять пакет у того, второго…
Неожиданное сомнение. Оно на какую-то долю секунды поразило Ольшера, заставило почувствовать обреченность. Но он тотчас вырвался из этого неприятного состояния, и не потому, что оно было страшным, напоминало о безнадежности, а потому, что гауптштурмфюрер не поверил Корпсу. Самой возможности не поверил.
— Вы не знаете этого человека… Он все мог. И все может. — Ольшер перенес Исламбека в настоящее.
— Разве Исламбек жив? — удивился Корпс.
Новое сомнение! Откуда взял его этот розоволицый майор? Откуда вообще он берет сомнения? Или напичкан ими, словно бочка сельдью. Да, да, бочка. Майор очень похож на исландские бочонки с сельдью. Крашеные бочонки.
— Вы ничего не знаете об Исламбеке? — с недоверием посмотрел на Корпса гауптштурмфюрер. — Ничего?
— Ничего… Однако он не дошел до нас. Не смог. Или не захотел…
Снова сомнение.
— Черт знает что! — вспылил Ольшер. Он уже не мог не злиться, хотя раздражение и мешало этой сдержанной беседе. — Не смог, могу еще поверить: человек падает, такова судьба всего живого в нашем мире. Но он не из тех, кто падает первым. Он падает последним! Вы поняли меня, господин майор?
— Пытаюсь…
— Так вот, он мог упасть лишь последним… Вслед за мной. — Ольшер бросил оценивающий взгляд на розовощекого, пышущего здоровьем Корпса. — И даже вслед за вами… Иначе говоря, в это я могу поверить. Но не захотел — исключается! Он действовал не ради меня и даже не ради вас, заметьте. Ради себя! А другой дороги у него не было…
Корпс не умел существовать без сомнений, это противоречило его сущности. Он сказал:
— Отчего же не было?
— А?! — отшатнулся от майора Ольшер. Как он сам не подумал о другой дороге. Главное, почему не подумал, ведь было столько времени для этого. Или не мог — слишком верил в начертанное Дитрихом, верил Исламбеку с его таинственным и таким заманчивым вторым километром Берлинер ринга. Верил англичанам, именно англичанам, и ничего другого в голову не приходило, абсолютно ничего. Ломая все внутри — привычное, ставшее обязательным и даже необходимым, Ольшер со стоном признался. Корпсу признался, а может, самому себе: — Была другая дорога…
— Несколько, — помог гауптштурмфюреру Корпс. И опять внес сомнение.
— Нет! — отбросил сомнения Ольшер. — Две! Всего лишь две. И вы знаете вторую…
Под золотой оправой ольшеровских очков родилось незнакомое Корпсу, но привычное для тех, кто видел гауптштурмфюрера прежде, — тепло удовлетворения, даже надежды. Оно всегда было едва уловимым и походило на отзвук умиления. Корпс понял это, как порог истерики — ему почудились слезы на ресницах капитана. Да, положение эсэсовца трагическое!
— Дановен!
— Что? — не разобрал майор слова, произнесенные почти шепотом.
— Уильям Джозеф Дановен, — повторил Ольшер теперь уже четко. — Мне нужен генерал-майор Дановен.
Откуда эсэсовец узнал имя начальника Управления стратегических служб США? Впрочем, это не так уж удивительно — немцы могли знать своих противников. Корпс допускал подобную осведомленность. Но требовать к себе «бога разведки» — предел наивности и даже наглости. Конечно, эсэсовец потерял чувство реальности. Бедняга просто жалок!
— Вы забыли, господин Ольшер, что я английский офицер, — заметил Корпс и встал, чтобы дать понять собеседнику о своем намерении уйти.
— Нет, нет! — схватил его за локоть Ольшер. — Я ничего не забыл. Умоляю вас, останьтесь! Вы один лишь можете помочь мне…
Корпс брезгливо отстранился от эсэсовца. Ольшер заметил жест, заметил выражение лица майора, и ему стало не по себе. От него отшатывались, как от чумы!
— Простите! — сказал он упавшим голосом и убрал руку, которая только что цепко держала локоть майора. — Я действительно забыл… Простите!..