Бермудский артефакт
Шрифт:
Вместо ответа Макаров поднял голыш и запустил им в воду… Пять… девять… двенадцать…
– Я не из Интерпола, – и он отряхнул руки. – Я встретил вас вчерашним утром за несколько часов до того часа, как увидеть авианосец.
По крайней мере минута прошла, прежде чем Левша спросил:
– Что значит – встретил нас?
Макаров решил не обращать внимания на пятна, покрывшие лицо приятеля.
– На авианосце, где сейчас хозяйничают Гоша с доктором, стоят пять самолетов-торпедоносцев класса «Эвенджер». Это те самые пять самолетов, что исчезли с планеты в сорок пятом году. Перед тем как исчезнуть с радаров навсегда, командир доложил, что учебное торпедирование выполнено. То есть «Эвенджеры» возвращались налегке. Но к тем, что на авианосце, подвешены торпеды весом в девятьсот килограммов. Те самые, с маркировкой от пятого декабря сорок пятого года…
– Как на авианосце могли оказаться те самолеты? – опешив, пробормотал Левша.
– Я думал, ты спросишь, как авианосец мог оказаться на острове.
– Да! – подумав, выкрикнул Левша. – Как?.. – Последнее он произносил уже с явными признаками недомогания.
– А я бы вопрос поставил еще более удивительным образом: как на расположенном посреди острова вне торговых путей авианосце постройки образца конца семидесятых годов могли оказаться самолеты образца сорок пятого года?
– Ты меня запутал…
– Но ты убил его здесь, на острове. А я видел проволоку.
– И я видел проволоку…
– Что? – изумился Макаров. – Ты тоже видел тонкую блестящую линию над головой?
– Над кромкой леса, как и ты! Она то появляется, то исчезает. С каким-то свистом странным.
– Его нет.
– Чего – нет? – уже заметно волнуясь, уточнил Левша.
– Нет свиста. Ты его слышишь, потому что двигается проволока. И твой мозг издает этот свист, ибо любое движение сопровождается характерным звуком. Но это не проволока. Это линия, граница чего-то. Твой мозг не может это понять, поэтому, когда граница смещается, ты слышишь шорох ее в кронах деревьев. Те летчики, с «Эвенджеров», Левша, они тоже видели проволоку перед собой – тонкую, светящуюся линию… За минуту до того, как исчезнуть.
– Но мы-то не исчезли!
Макаров смотрел на Левшу долго. Достаточно долго для того, чтобы тот почувствовал страх.
– «Он ударит ее, и кольцо погнется» – это сказал Питер пять дней назад. Он слишком мал, чтобы оперировать понятиями, понять которые не можем даже мы с тобой. – Сжав локоть Левши, Макаров повел его дальше от стоянки. – Мы увидели в тот день, когда Питер сказал о кольце, погнутую сережку в ухе девушки. Тот мерзавец ударил ее в каюте за отказ уделять ему внимания больше, чем ей бы хотелось. И успокоились, решив размышлять над тем, как это может быть связано с нами. На самом же деле мы снова ошиблись. Наш мозг сработал примитивно. Кольцо – это проволока. Проволока… которой нет. Она в наших головах обозначает границу чего-то…
– Господи, как я хочу курить, – простонал Левша, и Макаров едва не ударил его за напоминание об этом.
– Вчера я видел, как ты в Булонском лесу убивал Дебуа. Расскажи мне настоящую причину этого.
– Макаров…
Рука его с локтя переместилась на плечо Левши.
– Если ты думаешь, что мне было легче рассказать, как я убил свою жену, ты ошибаешься, приятель. И ты уже заметил, наверное, что слово «приятель» я произношу уже не с той интонацией, что произносил на «Кассандре».
Левша поднял голову, и Макаров увидел глаза его с потяжелевшими от усталости веками.
– «Кассандра»… – пробормотал Левша.
– Давай хоть на некоторое время забудем о том, что она придет за нами и это сумасшествие закончится. Расскажи, за что ты убил Дебуа.
– Но ты же говорил, что стоял в двух шагах!
– Левша… черт бы тебя побрал… Я не знаю французского.
– Как же я хочу курить…
Посмотрев на Макарова, он вжикнул «молнией» на сумке и вынул оттуда цветастую, с попугаями, рубашку. Оглядев ее, он с тяжелым вздохом бросил ее Макарову.
– Моя любимая. Потом вернешь.
Лежа на полу, Левша всем телом чувствовал, как влажен и скользок паркет. В номерах «Бристоля» паркет безупречен. Если бы не был безупречен уровень его, он давно бы съехал, как по льду, в угол. В «Бристоле» безупречно все. В том числе и изоляция. Поэтому криков Мари не слышал никто, кроме Левши. Ну, и еще тех четверых, что зашли в номер Левши, как в свой. И все-таки нашлась заусеница в безупречности «Бристоля». Разве можно заходить в чужие номера без стука?..
Левша тяжело дышал, и кровь из его рта вылетала, как из сифона. Решив передохнуть, трое людей Шарля Дебуа скинули пиджаки и разошлись по углам. Начитавшись вдоволь собственной типографской продукции, Дебуа, владелец «Пари Ревю», встал из кресла.
Осторожно ступая, выбирая на полу участки посуше, он подошел и присел перед Левшой.
– Кто ты?
Левша улыбнулся. Очень смешно было услышать этот вопрос в присутствии многих людей в совершенно обнаженном виде. Не хотел бы он оказаться в такой ситуации во второй раз. Впрочем, было уже известно, что второй такой случай не предвидится. В номере люкс «Бристоля» забивают до полусмерти не для того, чтобы потом извиниться и уйти.
– Мне повторить вопрос, или им снова надеть пиджаки?
– Разве не видно… кто я?… – пробормотал разбитыми губами Левша. – Я портье…
– Сделайте из него урода, – попросил мсье Дебуа и вернулся к столику.
– Нет, Шарль!.. – вскричала Мари. Она уже обессилела от криков и теперь просто умирала от ужаса. – Нет… Это Филипп Маршал.
Левша услышал звук падающего на безупречный паркет глянцевого чтива.
– Маршал? – голос Дебуа, удивленный, сдержанный. – Ты, шлюха, возомнила себя очередной вершиной, которую ему нужно покорить?
Левша почувствовал, как кто-то схватил его за волосы на затылке.
Затекшим глазом он посмотрел в лицо мужа Мари. Хорош парняга… Разве что подбородок тяжеловат. Так он больше смахивает на техасца.
– Так это ты лазаешь по стенам без снаряжения?
– Ответить: я?
Двое подошли и усадили Левшу. Он стукнулся затылком о какую-то музыкальную приставку. Заиграли «Шербурские зонтики». Один из гренадеров подошел и выключил.
– Нет-нет, включи, – попросил Дебуа. – Это наше с Мари любимое.