Бермудский Треугольник
Шрифт:
— От верблюда! — огрызнулся Михаил, вытирая чужим платком наиболее уязвлённые места своей форменной одежды, — Лонгфелло читать надо, студент!
— Миша, — переходя на доверительный тон, начал Герман механическим голосом, — я тебе говорил, что мы не студенты! Мы приехали на химзавод устанавливать пневматическую систему авторегулирования реактора по синтезу триметилксантина аммония…
— Во-во! Его, проклятого… Хех, кхе-кхе… — давясь от смеха, поддержал друга оживший Веник. — Нам, без этого-самого… три… триметилсатина…
— …ксантина! — поправил Герман, — наша страна без триметилксантина аммония как без рук…
Михаил, трезвея и завершая чистку своего бушлата, вдруг насторожился.
— А зачем вы это всё мне рассказываете?
— Миша, да что ты, дорогой! Мы не это хотели сказать… Мы в Москве, как бы, проездом… за год поставим реактор и направляемся за следующим… Нас уже в Таганроге ждут. Так что, поживём в твоей квартире годик… с женой…
Восставший из грязи подозрительно покосился на его спутника, теребившего отвислую мочку мясистого уха.
— Да нет же! — в смущении воскликнул Герман, — Вениамин — это мой друг, к тому же мужчина… У него даже своя жена имеется… Красивая…
Владелец лишних квадратных метров презрительно осклабился, что обладателем красивой жены было воспринято как оскорбление. Сутулого вдруг прорвало.
— Довольно, Николаич, унижаться! Не по сану тебе суетиться перед каким-то сторожем!.. Короче, Мишаня, — обиженный разведчик перевёл взор на отставного матроса и, расправив свои хилые плечи, продолжил, — слушай сюда: либо ты заткнёшься и сдашь квартиру моему другу, либо я сейчас набью тебе морду!
В ответ «Мишаня», презрительно выпятил губы и с достоинством произнёс нечто, напоминающее «тпррру!». Затем, покачиваясь из стороны в сторону, стал в позу паралитика, демонстрируя готовность принять вызов.
— Ах вот ты как, тварь! Гера, пошли отсюда! Толку не будет. Плюнь на квартиру, другую снимешь. — И, склонив свою породистую голову к уху товарища, добавил, — Он или действительно алкаш, или… — Вениамин взял многозначительную паузу, после чего решительно выдохнул, — Или наш агент… Поверь, застучит нас матросик, как пить дать застучит!
С этими словами долговязый повернулся и сделал шаг в сторону уличных фонарей. Его приятель задёргался, готовый последовать за ним.
— «Энтшульдиген зи, либер камерад! Зи синд эйн тротте!» — прозвучала очередная загадочная фраза, заставившая разведчиков, вновь застыть в изумлении.
— Послушай, Николаич, всё это неспроста! — горячо зашептал в ухо товарищу взволнованный Вениамин, — Подставу чую! Поверь моему слову, Мишку наши из контрразведки подослали! Не в правилах у алкашей на заморских языках изъясняться.
— Нет, конечно! — согласился Герман, но, не удержавшись, добавил, — Однако ж, разит от него, как от настоящего пропойцы! — И, уже обращаясь к матросу, учтиво поинтересовался — Что ты, Никитич, этим хотел сказать?
— А эта-а!.. Эта-а, панимаишь… — обводя мутным взглядом визитёров, оживился полиглот. — Эта-а Гашек. Читали, надеюсь?.. Что в переводе означает: «Извините, дорогие товарищи, вы идиоты!» Так то! — Затем, вполне удовлетворённый реакцией обескураженных собеседников, не без рисовки добавил, — Куда страна катится?! Уже и классики в забвении! — Наконец, насладившись подавленным видом молодых людей, нехотя изрёк, — Ладно, давайте деньги и можете заселяться!
— Слава Создателю! — обрадовано воскликнул будущий квартирант, передавая четыре сиреневые банкноты в грязные руки просвещённого алкоголика.
— А как же банкет по случаю… так сказать… господа-товарищи?! — живо отреагировал Михаил.
— Никитич! — укоризненно глядя на благодетеля, ворковал будущий новосёл. — Тебе ещё всю ночь объект охранять! Сопрут же что-нибудь ненароком!
— Не сопрут! — уверенно заявил Михаил, — На стройке, кроме меня, иных ценностей не имеется, — и, поводив носом у горлышка поднятой им бутылки, добавил, — Так вы идёте в магазин, или глазки будете строить?
Молодые люди, воодушевлённые неожиданным успехом, поспешили к покосившимся дощатым воротам.
На грани провала
Герман и Вениамин были слушателями первого курса Института разведки, который, несмотря на уникальный статус, не располагал собственным жилым фондом. Ответственность за поиск наёмного жилья возлагалась на самих будущих разведчиков. В рабочие дни секретные студенты проживали на казарменном положении в уютных комнатах загородного общежития, а в выходные — возвращались в семьи. Герман Поскотин — ветеран-афганец — вот уже месяц, как получил майора, а его товарищ, Вениамин Мочалин, ещё не успел освоиться в звании старшего лейтенанта.
И сейчас, друзья, покинув строительную площадку, жарко обсуждали очевидное противоречие между строгими требованиями конспирации и неизбежностью их нарушения при поисках жилплощади.
По мере приближения к магазину Вениамина снова начали терзать сомнения.
— Гера, ты как с этим алкашом познакомился?
— По объявлению.
— Я так и думал! — воскликнул он. — Чистой воды подстава!
— Вряд ли, — неуверенно парировал его товарищ. — Мы с ним уже два раза водку пили…
— А ты считаешь, что все агенты — трезвенники?
— Веня, не в этом дело. У него и жена пьёт… Да и грязь у неё под ногтями…
Последнее обстоятельство почему-то немного успокоило недоверчивого компаньона. Герман же, предваряя новые вопросы, продолжил:
— Ты понимаешь, этот Миша, — он от природы способный. Рассказывал мне, якобы с детства всем интересовался. Ещё в школе латынь выучил. Говорит, увлекался энтомологией, а там всякая букашка своё латинское название имеет. Поступил в МГИМО. Вылетел с третьего курса. Три года служил на флоте. Потом — театральное училище… В училище жену нашёл. Там же, как и все театралы, пить начал. Сперва один, потом — с женой. Вылетели оба: он первым, она — через год. Работал на «Шарикоподшипнике». Отчислили за пьянство. Полгода сидел за угон мотоцикла и мордобой, вышел досрочно. Теперь — сторож.