Бернард Шоу
Шрифт:
Однажды на барнемутском пляже, где собрался на свои летние курсы весь фабианский выводок (причем любой из «курортников» мог спорить белизной лица с Пьеро), некая дама задала Шоу вопрос, сразивший его на месте. Она спросила: «Если я накоплю при социализме 50 фунтов — что с ними будет?» Он уже был готов сознаться, что на этот простой и практический вопрос ответить невозможно, но тут кстати подоспел еще кто-то со своими тревогами. Шоу отвечал долго, чтобы публика успела забыть о даме. Потом он извинился перед нею с глазу на глаз. А вопрос запомнил накрепко: от таких вопросов ни одному «изму» своими силами не отбиться…
Шоу трудился во имя общего дела: за всю свою жизнь он ни гроша не взял за свои выступления, хотя для нужд своего Общества ему не раз приходилось пускать шапку по кругу.
Он никого не ограничивал
Провинциальные воскресные общества предлагали свою обычную таксу: десять гиней — но только не касаться религии и политики! Шоу благодарил и отказывался, сожалея, что по другим вопросам не выступает, и уверял, что его подход к указанным темам всегда оставляет место возражениям. Переговоры он кончал заявлением, что если путь неблизкий, то в качестве гонорара он просит обратный билет в третьем классе. За этим обыкновенно следовало: прекрасные условия, читайте на здоровье хоть каждое воскресенье — человек с таким вкусом, конечно, сумеет обезвредить любую тему.
Что это — бескорыстие? Напротив: он старался для пользы дела. Кто платит, тот и распоряжается — Шоу это прекрасно знал, и поскольку его заботой было самому распоряжаться, он и откупался тем, что ничего не брал.
Шоу не беспокоила оппозиция: беспокоило, что оппозиции не было. Редко-редко попадал он в переделки и отступал с боем, рассыпая остроумие на виду у шумной и враждебной аудитории. Обычными стали переполненный зал, горячие аплодисменты и единодушное одобрение. Шоу жаловался: «Это немного сбивается на христианство. Вас благоговейно выслушивают, во всем соглашаются, идут за вами и ловят ваши речи. Но дальше-то что?..»
Знаки одобрения его не грели — он даже вряд ли замечал их. Возвращаясь как-то с удачного собрания в Баттерси, он по пути нагнал представительную, средних лет супружескую чету. Как ему стало стыдно! Они возвращались с лекции, и мужчина сокрушался: «Когда я вижу, что человек умеет так говорить, я себя чувствую прямо земляным червем». Шоу почувствовал себя последним мошенником. Ведь на этом именно собрании один из присутствующих заявил: «Я расхожусь (насчет того-то и того-то) с Бернардом Шоу. Конечно, он разнесет меня в пух и прах, места живого не оставит, но что из этого? Мои взгляды остаются при мне…» И Шоу его похвалил. Предупредил публику, чтобы остерегались обмануться умненьким краснобайством. Признался, что лично он может обернуть любое обсуждение как на пользу социализму, так и на руку самым махровым тори.
Из своей агитаторской деятельности Шоу вынес несколько полезных уроков. Сейчас трудно себе представить атмосферу, в которой он начинал. В начале 80-х годов очередной кризис перепроизводства лишил работы тысячи людей. Пособий по безработице и государственного страхования тогда еще не знали. Безработица означала голодную смерть. В отчетах Главной Биржи завели отдельную графу — для сообщений о смерти. Голодных и озлобленных людей совсем нетрудно собрать на митинги, выстроить в процессии: самые революционные меры их не отпугнут. Люди не видели ничего сверхъестественного даже в подстрекательствах agents provocateurs [19] — полицейских прихвостней, с их обычной программой: поджечь Лондон с пяти углов (первым, ясное дело, должен был гореть Тауэр). Когда Моррис объявил, что, по его мнению, у рабочих осталась одна надежда — революция, он только выразил общее настроение. Не остались в стороне и божьи храмы, став ареной «церковных парадов», организованных Демократической федерацией Гайндмана.
19
Провокаторы (франц.).
Шоу был свидетелем такого «парада» в церкви Св. Иоанна на Ватерлоо-роуд. Проповедь епископа Лондонского прерывали возгласы, вопросы. В пастве творился раскол, как на каком-нибудь предвыборном собрании. «Здесь храм божий!» — запротестовал пораженный епископ.
Для молодых социалистов то было горячее времечко. Неистовая волна народного движения захватила Шоу. Он был весь в ожидании радостных перемен. В клубах Вест-Энда перебили окна. Все, казалось, тронулось с места — как вдруг оживилась торговля и опять все те же тридцать шиллингов в неделю были доступны каждому, кто пожелает работать. И все разительно изменилось. Признаки революции улетучились. Пламенные вожаки растеряли свои многотысячные толпы, жадно ловившие мятежные речи, и остались с десятком людей, и то — «своих». Наводящая ужас революционная Демократическая федерация оказалась в положении трех портных с улицы Тули [20] , и ее вытеснило Фабианское общество — солидная, действующая в рамках закона организация, исповедующая курс политических интриг.
20
Ироническое выражение, означающее, что небольшая группа считает себя представителем всего народа. Однажды трое портных с улицы Тули обратились в Парламент с петицией, которая открывалась словами: «Мы, английский народ…»
Опыт не прошел для Шоу даром. «От революции всегда можно откупиться тридцатью шиллингами», — подытожил он. И капиталисты приняли это к сведению. Откуда бы иначе возникло у нас пособие по безработице?!
Между тем Шоу сворачивал свою еженедельную деятельность клубного и уличного проповедника. Именуя себя лигами и федерациями, крошечные общества обрастали филиалами и долгами. Существование им давали сомнительные грошовые подписки и медяки, когда они объявляли складчину на своих собраниях. Кое-какой доход приносила распродажа «Справедливости» (газета Гайндмана) и «Общего блага» (еженедельник Морриса), а вообще — изворачивались как могли.
На протяжении нескольких лет под открытым небом или в дешевых зальцах с бесплатными местами, Шоу слушала настоящая публика — рабочие люди, живущие от получки до получки. На беду организаторы собраний заметили, что на выступлениях Шоу зальцы трещат по швам и слушать его приходит публика, которая в состоянии уплатить полкроны, даже шесть шиллингов за абонированное место. Где уж тут думать о героях мозолистых рук и бумазейных костюмов (если воспользоваться забытым языком чартистов)! И вот Шоу с отвращением видит себя в модном концертном зале, перед рядами, заполненными дамами в шляпах с хорошее колесо бок о бок с юными молодцами из Сити и прочими интеллигентами; места за шиллинг держит торговый люд, а на бесплатные ряды — если они имелись — оттеснен застенчивый пролетариат. С одной лекции Шоу иные общества могли продержаться не один год. Потеряв рабочую публику, Шоу перестроился и понес социализм в средние классы. Но нарабатывать кому-то деньги на этом он не собирался.
Ворох приглашений выступить с лекцией был отправлен в мусорную корзину. Отныне (это был примерно 1898 год) он оставил кафедру еженедельного проповедника и выступал только по особым случаям — как заправский политик.
ФАБИАНСКОЕ ОБЩЕСТВО
Обретя новую веру, Шоу некоторое время был в растерянности, не зная, к какой организации ему примкнуть. Существовало общество последователей Генри Джорджа, называвшее себя Британской лигой земельного передела. Он было подался к ним, потом вышел: капитал здесь почитали святыней — явно антимарксистская группа. Была еще организация христианских социалистов — Союз Св. Матфея, которую основал строптивый священник англиканской церкви Стюарт Хедлэм. И здесь Шоу начитал немало лекций, хотя в Союз не вошел: мягко выражаясь, он не принимал 39 догматов [21] , а самих христианских социалистов в глаза называл капелланами с пиратского судна. В общем, как ни крути, оставалась только Демократическая федерация Генри Майерса Гайндмана, принадлежавшего к немногочисленному, а теперь уже и совсем вымершему племени космополитов-викторианцев.
21
39 догматов англиканского вероисповедания.