Берова тропа
Шрифт:
— Поутру? Пока я с ним наедине оставалась?
— Глупо. Хотела бы его прикончить — просто не приехала бы. Или зарезала, так всяко надежнее. Точно ли не мог отвар скиснуть?
— Возможно, — вздохнула Марика. — Но знаешь…
— Знаю, — решительно кивнул Никитка. — Я теперь всю еду и питье Ольгу буду давать сам. Никому не позволю.
— А мне бы надо травы купить, значит. И… пусть Марко съездит в мою избушку, привезет еще. Он места те знает.
— Добре. Марко, слышишь? Коня бери и поезжай. Только ушана закопай где-нибудь. А Варьке скажем, что убежал
Марко кивнул, качая на руках дохлого ушана, как младенца. Видимо, он тоже был к зверьку привязан.
— Ника, а я ведь сама аптечную лавку не сыщу. Или сыщу, но до ночи гулять придется. Мне бы проводника!
— Дядько Ермола попрошу тебя проводить.
Кивнула и снова выразительно поглядела на юношу.
— Чего еще?
— Денег дай.
— Ишь ты, а даром тебе травы не отсыплют? Наглая какая, денег ей… Дядько оплатит, я прикажу. Ты только поживи у нас, не убегай пока. Обещаю, сыта-пьяна будешь, никто слова злого не скажет тебе.
— Кроме тебя, да?
Тот только усмехнулся, обнял ведьму за плечи и повел в терем. Та вырываться не стала, зачем? Никитка был ей по нраву, не так, как Ольг, конечно, но все одно — хороший парень, добрый, хоть язык у него и ядовитый. Надо будет потом сказать, чтобы из Ольговой посуды он не пил — отравит еще…
Заглянула к княжичу, поторогала его: тот и в самом деле спал здоровым спокойным сном. Накинула добротный шерстяной кафтан, что дала ей ключница (всего чуть-чуть только молью травленный), дождалась невысокого крепкого дядьку Ермола и вышла за ворота — в лавку травника.
12-2
Ермол был мужичком молчаливым, а может, просто ведьма ему не нравилась. Она пыталась задавать ему вопросы всякие, но он только мычал, пожимал плечами и отворачивался. Что ж, не хочет — и не надо. Иногда молчуны — надежнее таких балагуров, как Ольг или Никитка. Или нет? Эти двое хоть и трепали языком без умолку, а дела делали быстро и ловко.
Ну хоть вёл ее мужик куда надо, а не бросил одну в переулке и не скрылся в толпе, и то хлеб. Мог бы легко ускользнуть, Марика все ещё крутила головой, спотыкалась и врезалась в людей.
— Тут лучшие травы в Бергороде, — буркнул Ермол, подталкивая ведьму к чёрному провалу в каменной стене. — Я тебя тут подожду, там места мало.
Интересно, не на погибель ли привёл? Ну да была не была! Сложив пальцами обережный знак, Марика смело шагнула по искрошенным каменным ступеням в подклет и едва не задохнулась от острого запаха полыни да чернохлебки. Да, травы тут точно были.
На стене небольшой комнатушки, освещаемой лишь сальной свечой, пристроенной в нишу, висело множество мешков и мешочков. Длинный узкий стол застлан холстиной, медные чаши весов таинственно поблескивают в полутьме. За столом — горбатый седовласый человечек в остроконечном чёрном колпаке. Узкие глаза выдают его степное происхождение.
В травяной лавке Марика оказалась не первым посетителем: некто огромный как бер стоял в углу и явно нюхал какой-то мешочек.
— За травами али поглазеть? — грубо спросил человечек ведьму, и та начала перечислять:
— Мне нужны корни альшира, цвет розовой зарянки, толченые листья и стебли бездонника и корень ушанского хвостика.
— И лист осенника возьми, мать, — добавил кто-то басом за спиной, так, что Марика подпрыгнула от неожиданности. — Он успокаивает, сладость придаёт и кровь очищает.
— Не слышала о таком, — обернулась, скрывая волнение. Пришлось задрать голову, чтобы заглянуть в лицо говорящего. Ух, огромный, наверное, и Ольга выше. Тот самый, в мехах и с севера. Или не тот, но из их народа. — Ты лекарь, господин?
— Ведун, травник, — кивнул головой огромный мужик. По-моревски он говорил хорошо и чисто, только довольно медленно и забавно растягивая слова. — А ты? Ведьма?
— Она самая. Покажи, что такое «осенник»?
Мужчина грозно взглянул на хозяина лавки, и тот со вздохом снял со стены один из мешочков и развязал. Марика немедленно сунула туда нос. Так это не трава, а лист дерева? И в самом деле, хороший. От него одного толку не будет, но ведьмино чутьё подсказывало: в зелье лечебное можно и нужно добавить.
— Я беру. И то, что называла.
Один за другим мешочки перекочёвывали со стены на стол, Марика нюхала. Кивала или морщилась, а «ушанский хвостик» и вовсе откинула в сторону, заявив:
— Спрел. Никакой силы в нем больше нет.
— Весь такой, — равнодушно ответил травник.
— У меня немного есть. Хорошего, я сам собирал, — снова вмешался незнакомец. — Мы только его «кошкина лапка» зовём. Коль не боишься, пойдём со мной.
— А чего мне в Бергороде бояться? — удивилась Марика, терпеливо ожидая, как торговец взвешивает и перекладывает травы в мешочки поменьше. — Кто старуху обидит?
— А ты разве старуха?
— А что, молодуха?
— Ведьма ты, а вы все — неправильные. Не поймёшь вас, морок напустите, а сами — другие.
Марика только плечами пожала и бросила небрежно торговцу:
— Ермол, что со двора князя Бурого, заплатит.
— Сначала деньга, потом трава.
Пришлось выходить из лавки, кликать тиуна, отправлять его платить, да сообщать, что у неё ещё дела есть. Дорогу обратно в Ольгов терем сама найдёт, тут все просто. Провожать не надо. И травы тоже при ней останутся, ей так спокойнее. Ермолу было все равно, он развернулся молча и поплёлся обратно, а Марика медленно пошла рядом с северянином, который представился Громом.
— А как ваши земли называются? И народ?
— Хьонны мы. Но вашим сложно так говорить, и нас тут зовут хоннами. Или северянами.
— Ты и правда с севера?
— Это как смотреть. У нас в Хьонненге почти как и тут: леса, реки, болота. Зимой снег, летом тепло, но лето короче и снега больше. И горы ещё, там вовсе снег не тает никогда.
Гор Марика никогда не видела, только на картинках, поэтому просто кивнула.
— Скажи, а вас тут много?
— Один кнорр. Это корабль такой. Мы на нем и живем, и ночуем. Покажу тебе. А ты расскажи, откуда сама?