Бертолетова соль агентуры глубокого укрытия
Шрифт:
бронетехнику. Танки "Абрамс" на Крещатике стреляют в русскоязычное население - это нам
показалось достаточно необычным явлением. Мы решили, что это нарушение паритетного
договора и предприняли ответные, и подчеркну - абсолютно адекватные меры. Группировка
"Абрамс" уничтожена.
– Где она базировалась?
– На Софиевской площади.
– Мда... Собор хоть цел?
– Кирпичик не упал.
– А памятник?
– У нас применялось высокоточное оружие.
населения. Мусора, правда, много осталось.
– Генерал, шестнадцать сбитых самолётов какое имеют отношение к Подолу?
– Прямое. Авиация альянса пыталась уничтожить группу наших штурмовиков.
– Да, логично. Хотя достаточно двойственно. На Балканах идёт реальная война, а в Киеве, вроде
бы де-юре мир.
– Положение де-факто, как вы видите, имеет отличия.
– Да, генерал. Имеет. Хорошо, оставим дело как есть. Насколько я понял, у нашей авиации
потерь нет?
– Потерь нет.
– Подумайте, как наш отряд МиГ-37 перебросить из Прилук на Балканы. Срок аренды базы в
Прилуках скоро заканчивается, а что впереди - не совсем ясно. И активизируйте действия в
районе Дубровника. Вот это и есть наша главная цель. Сербы должны вернуть себе свой статус.
У них его отобрали силой, придётся силой и возвращать. А Киев дергать, особо не стоит.
В тени густых деревьев, на побережье живописной морской лагуны, в чёрных очках, чёрных
шортах, чёрных бейсболах, глядя на морскую гладь, молча и сосредоточенно пили пиво семь
человек. Один из них, - женщина, - сказал:
– И долго мы ещё будем здесь париться? Я устала, у меня нет сил, у меня накапливается
гиперстресс, мне срочно необходим курс релаксации, я хочу домой!
– Замолчала. Закурила. Ей
ответили:
– Леся, не трави душу. Не тебе одной тошно. У меня дома жена, тёща, тесть, дети; племянники, двоюродные сестры и братья; их тёщи, тести, свекрухи и свёкры; мать и отец; и все меня ждут, а
я, - обрати внимание, - молчу.
– Ну и дурак.
Снова под южными деревьями повисла тишина. Жужжали мухи и пчёлы, летали толстые шмели, планировали бабочки, и лился благоуханный запах орхидей на фоне пения средиземноморских
удодов.
– Маринин, - сказал молодому парню мужчина по подпольному имени Седой.
– Не трогай
женщину. У неё, как, кстати, и у меня, - кратковременная депрессия.
– Кратковременная?
– приподнялась Леся.
– Если это кратковременность, тогда что такое
вечность? Ты, Вова, говорил, что тебе должны позвонить, когда изготовят документы.
– Они давно готовы.
– Тогда почему мы не плывём в Киев?
– Нет команды.
– Чьей команды?
– Командира.
– Какого командира?
– У Седого зазвонил мобильный телефон.
Тот ответил:
– Я слушаю.
– Это Дубина. У вас всё в порядке?
– Нет, полковник, не всё. Поголовный депрессивно-неврастенический синдром.
– Это хорошо. Значит, вам необходима перемена образа жизни.
– Еще даже как.
– Вы её получите. Сегодня вечером, - в 19.01, в бухте Клеопатры будет сброшена капсула с
документами. Не упустите, рассортируйте, изучите, войдите в роль легенды и срочно
отплывайте в Киев. Здесь есть серьезное дело. Давай, Вова!
– отключился. Седой повертел в
руках телефон, кинул его в траву. Сказал:
– Ну, Леся. Ты просила, просила... И допросилась. Завтра утром отплываем в Киев. Но не на
блины. Мы теперь все подчинённые полковника Дубины. А он парень, - как бы это сказать - тот, который умеет запрячь лошадей.
– Я не лошадь, - сказал Маринин.
– Естественно. Ты конь.
Вечером на берегу бухты Клеопатры дежурили, ожидая посылки, Седой и Маринин. Остальные
остались в лагере и готовили катер к отплытию. Маринин посмотрел на часы.
– Восемнадцать пятьдесят восемь, - сказал.
– У тебя точное время?
– Каждый день проверяю по джи-пи-эс.
– Значит, осталось три минуты. Меньше.
Молча смотрели на море. Легкий бриз шевелил волну. Вдалеке играла парочка дельфинов.
Солнце клонилось к горизонту.
– Ага, что-то летит, - сказал Седой. На горизонте показалась быстро приближающаяся точка, и
вскоре над бухтой с грохотом промчался самолёт с треугольными крыльями и летящий на
высоте десяти метров, не более. Маленький парашют стал медленно опускаться в воду.
– Саша, быстро плыви, а то утонет.
Маринин разделся и кинулся в воду. Через пять минут, тяжело дыша, выбрался на берег, держа в
руках мокрый парашют и длинную, пластмассовую капсулу.
– Уффф...
– отряхнулся.
– Чего они так низко летают? Как он вообще этой посылкой в бухту
попал?
– Этот не промахнётся. Я его знаю. По самолёту определил. Его собственная разработка. На
авиазаводе переделан из списанного АН-2. Поставили турбореактивный двигатель, переварили
крылья, - между прочим, по секретной технологии Патона, его внук и варить помогал, -
прогнали в трубе, воткнули японскую электронику, - хорошая рабочая лошадка получилась.
Говорят, тысяча двести идёт. А так низко - чтобы радары не засекли. Он взлетает с Кольцевой
дороги, там и садится. Самолёт в трейлер и в кусты.