Бешеные уланы
Шрифт:
— Значит, никому нет дела до Фернхоллоу?
Стайк слегка расстроился. Может, это всего лишь тихий захолустный городок, но какое-то время это был его городок.
— О, людям есть дело, — ответила Саннин. — Ночью у меня тут пили до рассвета колониальные застрельщики, какое-то хулиганье. Собирались линчевать нескольких пало и ехать служить добровольцами на фронтир.
Стайк хмыкнул. От этой мысли затошнило. Уж колонисты должны соображать. Что за дурацкая история про «племя предателей-пало»? Любой пало так далеко на юге был, как говаривали фатрастанцы, «одомашненным».
— Так ты оттуда? — спросила Саннин. — Что произошло на самом деле?
Стайк вытащил и положил на стойку клочок ткани, который срезал с мундира мертвого кирасира в Фернхоллоу.
— Что это? — Улыбка Саннин слегка поблекла.
Стайк проигнорировал вопрос.
— Ты знаешь, кто такой Нонс же Прост?
— Ага, — неуверенно протянула Саннин. — Незаконнорожденный брат Сирода.
— По приказу Сирода рота кирасиров Проста сожгла Фернхоллоу и перебила пару сотен человек — мужчин, женщин, детей. Они попытались сжечь и казармы, но уланам удалось вырваться и спасти то, что осталось от города.
Улыбка Саннин полностью исчезла.
— Кресимир, — ахнула она. — За что?
— За оскорбление.
— За оскорбление? — эхом отозвалась она.
— Прост избил хозяина постоялого двора, когда тот попросил оплатить счет. Я сломал Просту руки. Потом… ситуация обострилась.
— Вот уж обострилась так обострилась. — Саннин замолчала, обдумывая последствия. — Значит, губернатор не знает, что атака его брата не увенчалась успехом?
— И что его брат и вся его рота — трупы на пепелище Фернхоллоу, — подтвердил Стайк.
Он решил не рассказывать про Кардина. Кардин теперь дезертир и заслужил фору.
— За твою голову назначат награду. — Саннин оглядела посетителей бара.
— Как только губернатор узнает, что произошло на самом деле, — кивнул Стайк. — Сдашь меня?
— Бездна, нет. Я хочу сохранить свою шкуру. Но не могу отвечать за это дурачье. — Она незаметно ткнула в сторону посетителей. — Тебе надо бежать, Бен. Убирайся отсюда, пока не поползли слухи. Могу одолжить немного денег и дать корма для Дешнара, но тебе надо убираться…
— Люди Проста убили Рези, — перебил Стайк.
Саннин пошевелила губами, но не издала ни звука и, тяжело сглотнув, отступила на полшага.
— Что будешь делать? — наконец прошептала она.
Стайк вытащил нож Рези, ковырнул им пробку на бутылке с мерзкой жидкостью, которую всучила ему Саннин, и опрокинул ее себе в рот. Осушил примерно половину за раз и вернул остатки Саннин. В желудке потеплело, от сердца отлегло.
— Собираюсь доставить послание. И мне нужна твоя помощь. — Он постучал пальцем по клочку ткани на стойке. — Это нашивки роты Проста. Хочу, чтобы ты повторяла историю, которую я только что рассказал. Пусть разойдется по городу. Хочу, чтобы к вечеру все в Лэндфолле знали, что натворил губернатор. Используй эти нашивки в качестве доказательства.
Сирода, похоже,
— Хочешь, чтобы он начал на тебя охоту?
— Да. Хочу.
Не прошло и часа, как Стайк покинул Лэндфолл, сделав остановку лишь затем, чтобы купить водонепроницаемый матросский сундучок. В него он переложил содержимое вонючего, облепленного мухами мешка, который уже два дня болтался на передней луке седла. Привязав сундучок, Стайк поехал дальше, пока его не успели обогнать новости о том, что и Фернхоллоу, и сам он выжили после атаки Проста.
Напряженность, царящая в Лэндфолле, полностью захватила предместья и распространилась на городки вдоль берегов Хэдшо. Стайк ехал вверх по реке. Все, кого он встречал, словно сговорившись, с виноватым видом спрашивали о новостях, надеясь выяснить что-нибудь полезное, чтобы пережить новую революцию, набирающую силу в Редстоуне.
Поздно вечером в центре одного из таких городков Стайк заметил большую толпу и решил выяснить, что могло привлечь внимание шестидесяти-семидесяти человек. Он свернул с тракта и с опаской направил Дешнара к центру городка.
Чтобы понять, что происходит, много времени не потребовалось. Толпа вяло наблюдала, как горстка распаленных мужчин и женщин гомонит рядом с большим дубом. К дубу крепилась веревка, затянутая на шее молоденького пало. Длины веревки едва хватало, чтобы удерживаться на ящике.
Стайк подъехал к девчушке, которая наблюдала за происходящим с крыльца лавки.
— Что он натворил?
— Не знаю. — Девчушка не отрывала глаз от дуба. — Па говорит, ничего он не сделал, но городские старейшины заявили, что он сжег Фернхоллоу. Мол, больно подозрительный.
— И никто за него не заступился?
— Неа. Он просто сирота. Последние годы работал на хлопковых полях, но он задира, и па говорит, может, лучше пусть его повесят.
Стайк скривился. Разговоры закончились, и барристер выбила ящик из-под ног пало. Парень провалился на несколько дюймов вниз и тут же начал задыхаться.
Цокнув языком, Стайк развернул Дешнара к середине улицы и с криком «Н-но!» ударил коленями ему по бокам. Взвившись, Дешнар во весь опор понесся в толпу. Горожане бросились из-под копыт. Стайк добрался до дуба, дважды объехал его, оттеснив разъяренных предводителей, а потом встал в стременах и перерезал веревку.
Снова ударил Дешнара коленями по бокам, чтобы тот скакал вокруг дуба, все более широкими кругами, едва не сбивая с ног всех, кто пытался приблизиться к приходящему в себя пало. Когда до толпы наконец дошло, Стайк натянул поводья и остановился рядом с мальчишкой.
— Как тебя зовут?
Пало было не больше пятнадцати-шестнадцати — и правда мальчишка. Среднего роста, худой и жилистый, он явно всю жизнь трудился физически. Острые скулы придавали лицу зловещий вид, а из-за постоянного пребывания на солнце все лицо покрывали веснушки. На нем был хлопковый костюм, куртка порвана, лицо заливала кровь. Растирая шею, пало поднял глаза на Стайка.