Бесконечная дорога к солнцу

Джеймс Никки

До сих пор я не был уверен, что вновь обрету надежду.

Я соскучился по этому чувству настолько, что ради этого стоило принимать несколько несчастных таблеточек.

Мы со Скайларом каким-то образом, не договариваясь, погрузились в рутину.

Каждый вечер он приходил ко мне домой, и то, что начиналось как возможность отвлечься или сбежать, стало чем-то большим. В большинство дней мы по-прежнему в итоге поддавались разгоряченной страсти, но промежутки между этими моментами становились более значимым для меня.

Просмотр

фильмов на диване. Скайлар, растянувшийся и занимавший каждый дюйм моей постели во сне. Поздние вечера, пока он делал домашние задания, а я проверял тесты и готовил лекции. Бескрайняя глубина его глаз. Его тайные улыбки. Его болтливый рот. Долгие взгляды, которыми мы обменивались на парах. Поцелуи украдкой. Мимолетные касания. И мое любимое — когда я рано утром выходил на пробежку, возвращался и находил дома Скайлара, распевавшего бродвейские мотивы в трусах и готовящего завтрак.

Каждый день той недели сводился к Скайлару.

Каждый час бодрствования он пребывал в моих мыслях.

Однажды утром, пока я вел пару, до меня дошло, что я несколько дней не вспоминал о Моргане. Сначала от этого осознания в горле встал ком. Чувство вины затопило меня на целых десять секунд, а потом Скайлар поднял взгляд от своей работы и улыбнулся.

Затем мое равновесие вернулось, и мысли о Моргане ускользнули.

В те ночи, когда Скайлар работал, я оставлял дверь незапертой, чтобы он мог тихонько прийти и забраться в постель рядом со мной.

Когда вновь наступили выходные, мы постарались провести каждую минуту вместе.

— Можешь прочитать и сказать мне, нормально или нет? — Скайлар хмуро смотрел на экран ноутбука и грыз карандаш, обдумывая что-то. Это была его привычка. Бедная деревяшка была настолько испещрена следами зубов, что от желтой краски почти ничего не осталось.

Сегодня было воскресенье. Скайлар доделывал домашнюю работу, а я смотрел документалку про индийские железные дороги. Он сидел перед журнальным столиком, одетый лишь в облегающие трусы. Я назвал его дразнилкой, и это лишь побудило его пританцовывать, виляя задницей, пока он в немыслимых деталях рассказывал мне про свои секси-плавки, которых настигла скоропостижная кончина на пляже Испании.

Не отрывая взгляда от телевизора, я спросил:

— Что прочитать? Если это по моему предмету, то ответ нет.

— Черт. Ладно. Забудь.

Карандаш подергивался вверх и вниз, пока Скайлар жевал его, печатая, фыркая и корча умильные рожицы перед ноутбуком. В одном ухе у него был вставлен наушник, но он так погрузился в домашнюю работу, что примерно час назад перестал подпевать и отбивать ритм.

— Мне надо получить за это хорошую оценку, чтобы поднять средний балл. Поверить не могу, что за прошлую работу ты поставил мне всего 72 (прим. по стобалльной системе)

— 72 это хорошо.

— 72 это дерьмо. Я очень старался. Ты такой строгий.

—

Справедливости ради замечу, что я тебе вообще ничего не ставил. Твои работы оценивает Марианна, и ты это знаешь. Конфликт интересов.

Мы это обсуждали, и единственный вариант, при котором я мог спать по ночам, не чувствуя себя еще более виноватым — это передача всех работ Скайлара моей ассистентке. Его это устраивало, пока он не осознал, что Марианна оценивает строго — возможно, даже строже, чем оценил бы я.

— Ладно. Твоя дурацкая ассистентка слишком строгая, — он зарычал на ноутбук и захлопнул крышку. — Уф. Ладно. Я закончил. Я наверняка провалюсь, и тогда мне придется отчислиться. Тогда я буду вынужден до конца своих дней работать в клубе, но мы оба понимаем, что это не прокатит, потому что скоро я сделаюсь старым и обвисшим, и кто хочет, чтобы сорокалетний бармен подавал им... — когда я сердито посмотрел на него, он захлопнул рот. — Поправочка. Кто хочет, чтобы шестидесятилетний бармен подавал им напитки? Потому что сорок — это новые двадцать, и сорокалетний бармен — это совершенно нормально. П.С. Ты ужасно горяч, и я все равно нарожаю тебе детишек, даже если тебе сорок с чем-то.

— Вообще не изящно выкрутился. Позор тебе.

— Позор. Я пристыжен. Тебе стоит отвести меня в постель и наказать, — его усмешка выдавала все с головой.

— Ты закончил?

— С домашней работой или с нытьем?

— С домашней работой.

— Пока да. У меня башка взорвется. Потом еще раз перечитаю.

Скайлар бросил на меня взгляд, который я начал узнавать. За этим взглядом следовали неудобные темы.

— Что? — спросил я, и настороженность просочилась в мой тон. — Выкладывай уже.

— Ты можешь отказать, но у меня возникли проблемы с проектом по психологии. С изучением дела. Мне ненавистно просить об этом, но как думаешь, мы на следующей неделе или около того сможем выкроить время, чтобы обсудить кое-что о нем?

Моя кожа чуть ли не вибрировала от упоминания Моргана. Его имя превратилось в табу, и когда упоминался Морган, мое хрупкое хорошее настроение висело на волоске.

— Я бы предпочел не делать этого. Это выбивает меня из колеи. Мне становится лучше, но когда я говорю о нем... — я покачал головой. — Скай...

— Знаю. Все хорошо. Прости, что поднял эту тему.

— Тебе просто придется достать информацию в другом месте. Знаю, пока ее немного, но... ты справишься.

— Я понимаю. Правда.

— Я знаю, что несколько журналистов брало у него интервью. Может, тебе удастся связаться с ними и узнать, что не попало в печать. Я просто не могу больше об этом думать, ладно? Когда мы говорим о нем...

— Все хорошо. Давай закроем тему. Притворимся, будто я не спрашивал.

Вот, что изумительно в Скайларе, — когда он говорил такие вещи, он действительно имел это в виду. Он не настаивал, не сыпал соль на рану.