Бесконечная любовь
Шрифт:
— Одного не понимаю: зачем все это? — Вивьен посмотрела с искренним недоумением. — Вы наделены ярким талантом. Настоящий художник; уже добились успеха. Время принесло бы вам мировую славу.
— Но мне очень нравится ремесло ювелира. Хотя денег оно приносит мало. И жизнь совсем не та, какой хочется. Приходится постоянно кланяться и льстить, унижаться перед людьми, лишенными не только художественного дара, но и обычного вкуса. Вешать свои прекрасные творения на шею какой-нибудь старой ведьмы или продавать драгоценности светскому хлыщу, чтобы он сделал прощальный подарок любовнице. Одеваться, как нищий, потому что этого от меня ждут клиенты. Вы правы: я художник. А потому быстро понял, чего хочу. Для того чтобы пользоваться уважением и свободно заниматься любимым делом, необходимо намного больше денег, чем можно заработать в магазине. Поначалу прибыль была небольшой: всего лишь не приходилось покупать камни. Но скоро стало ясно, что добычи приходит столько, что переработать ее я не в состоянии. Начал продавать другим. Вот с этого и началось настоящее богатство.
Вивьен покачала головой:
— Нет, все-таки я не понимаю. Бессмысленно меня похищать. До этой минуты я вас ни в чем не подозревала.
— Верно, увидев меня, вы откровенно удивились. И до сих пор пребываете в растерянности. — Брукман вздохнул. — Значит, у вас действительно ничего нет. А это означает, что вещь забрал Стьюксбери. Или двое других. Сейчас они не понимают важности находки, но рано или поздно покажут вам, графу или еще кому-нибудь, кто поймет, с чем имеет дело. И тогда мне придет конец. Но теперь у меня есть вы, и Стьюксбери с готовностью согласится на обмен.
— Что же вы ищете? И почему эта вещь настолько важна? Стьюксбери узнает ваше истинное лицо, и вас арестуют! — Вивьен замолчала и судорожно вздохнула. — Если… если не собираетесь всех нас убить.
— Я думал об этом, — невозмутимо ответил ювелир. — Но решил, что дело чересчур грязное и хлопотное. К тому же опасное. Избавиться от мелкого наемного воришки Гласса — это одно. Убить графа и дочку герцога — совсем другое. Конечно, можно расправиться со второй парочкой и навсегда отделаться от маркиза. Но потом придется скрываться: изменить имя, внешность, а возможно, на несколько лет даже уехать на континент. Но на все это у меня и сейчас вполне достаточно средств. Как только Стьюксбери отдаст то, что я ищу, ни одна улика не будет связывать меня с убийством Космо Гласса. Единственное, чего я боюсь, — это обвинения в кровавом преступлении.
— Но у Стьюксбери нет того, что вам нужно!
— У кого-то из вас четверых есть. Наверное, никто не понял, что это значит. Но после вашего ухода я обыскал каморку Гласса и ничего не нашел. Так что один из вас взял и не признается.
— Никто ничего не брал! — в отчаянии воскликнула Вивьен. — Почему вы мне не верите, не хотите услышать? В комнате Гласса ничего не было.
Брукман холодно прищурился:
— Советую верить в обратное. Потому что если это так, то меня неминуемо обвинят в преступлении, и не останется иного выхода, кроме как убить вас и скрыться.
Вивьен слушала молча и постепенно погружалась в холодный ужас.
Вдруг на лице ювелира снова появилось легкое, слегка ироничное выражение.
— Ну вот, приехали.
Экипаж замедлил ход и остановился. Вивьен посмотрела в окно и увидела знакомый магазин.
— Сейчас войдем в салон, — приятным голосом сообщил Брукман, — и я немедленно напишу Стьюксбери записку. Объясню, как вас можно выкупить. Дело недолгое. Надеюсь, вам у меня будет удобно.
Вивьен ухватилась за ручку двери и во весь голос закричала. Брукман отреагировал мгновенно и оказался значительно сильнее и проворнее, чем можно было предположить. Одной рукой схватил за талию и прижал к себе, а ладонью второй намертво запечатал рот. Вивьен продолжала сопротивляться: брыкалась, пыталась укусить, однако хватка не ослабевала. А спустя несколько секунд дверь открылась, и появился Килботэн.
— Ради Бога, заставьте ее замолчать! — прорычал он.
Поднялся в карету, закрыл за собой дверь и достал из кармана маленький кожаный сверток. Рука стремительно метнулась к виску.
Голову пронзила острая боль, и мир померк.
Глава двадцать вторая
Оливер увидел лицо Камелии и мгновенно понял, что с Вивьен случилось страшное. Сердце на миг остановилось, а потом бешено застучало. В два прыжка он оказался рядом.
— Где она?
Камелия выглядела испуганной, но заговорила внятно:
— Не знаю. Сказала, что должна встретиться с Китти, но Дора Паркинтон утверждает, что в экипаже ждал мужчина, а как только она села, сразу уехал.
— Проклятие! Разве можно было после ночного нападения идти одной?
— Вивьен получила записку от леди Мейнуаринг. Почерк был знакомым.
— Хорошо бы удостовериться, что мисс Паркинтон не придумала эту историю, чтобы показаться интересной. Нужно как можно быстрее проверить, не сидит ли Вивьен в карете леди Китти.
— Немедленно разыщу леди Мейнуаринг, — пообещал Фиц. Они с Евой подошли как раз вовремя и успели услышать суть разговора. — Возможно, ей просто срочно потребовалась помощь подруги.
Оливер кивнул:
— А мы поговорим с мисс Паркинтон и после этого поедем домой. Там и встретимся.
Суровый, холодный допрос графа быстро довел Дору до слез. Рыдая, она поклялась, что в том экипаже, в который поднялась женщина в плаще Камелии, сидел только мужчина. И больше никого. После этого Оливер, Камелия, Грегори и Ева несколько раз прошли по улице, без стеснения заглядывая во все экипажи. Вивьен нигде не было. В итоге было решено оставить карету Карлайлов возле подъезда на тот случай, если Вивьен вернется, а самим разместиться в экипаже Стьюксбери и отправиться к нему домой.
В кабинете все долго стояли. Садиться почему-то не хотелось. Грегори неподвижно смотрел в камин. Камелия подошла, осторожно взяла его за руку, и маркиз едва заметно улыбнулся. Оба стояли спиной к графу, который, ни на кого не глядя, быстро ходил по комнате.
— Это наверняка вчерашний бандит. Кто же еще способен ее похитить?
— Но разве Вивьен не узнала бы чужой почерк? — робко спросила Ева.
— Она часто получала письма от леди Китти? — уточнил Оливер, резко остановившись и быстро посмотрев на Сейера. — Вам почерк знаком?
Грегори пожал плечами:
— Вряд ли я смог бы его узнать. Но Вивьен — другое дело. Они переписываются уже много лет, с тех пор как леди Мейнуаринг рассталась с отцом.
— Значит, подделали, — заключил Стьюксбери. — Или солгали, что пишут за Китти, так как она слишком расстроена.
— Думаю, получив такую записку, Вивьен не могла не исполнить просьбу. — Грегори посмотрел на Камелию. — Она точно сказала, что письмо от Китти?
— Не знаю! — в отчаянии воскликнула та. — Сколько ни стараюсь, никак не могу вспомнить. Все случилось невероятно быстро: всего несколько слов, пока она надевала плащ. Объяснила, что леди Мейнуаринг ждет в экипаже. А вот насчет записки ничего не помню. Что, если я сама это придумала, заметив в руке листок бумаги?